— Ножевое ранение в Филях и нападение на водителя такси раскрыли, преступник в КПЗ, потерпевшие опознали, — он сказал сухо, без эмоций, продолжая писать. Странно, не вскочил, не тыкает своим пальцем.
— Кто задержал?
— Мы задержали, — не поднимая головы, ответил Виктор, затем отложил ручку и, глядя в глаза удивленного Исакова, сказал: — Я попрошу вас, Петр Алексеевич, не выставлять меня за дверь каждый раз, когда вам нужно поругаться со старшими товарищами, — он не выдержал сдержанного тона и начал по привычке тыкать в Исакова указательным пальцем. — Авторитета у них не убудет, я уже не мальчик.
Исаков стоял, широко расставив ноги, держа руки в карманах брюк, слегка раскачивался, перенося вес тела с пятки на носок и обратно. Ему хотелось обнять или хотя бы похлопать по плечу ершистого парня, сказать: «Молодец, Виктор, давно бы так», — но он лишь усмехнулся, ответил на длинную тираду сухо и коротко:
— Ну-ну, поживем — увидим, — и отправился в соседний кабинет. Здесь тоже творились непонятные вещи. На диване лежал какой-то человек.
— Тише, Петр Алексеевич, — сказал Виктор, входя следом.
— Кто это? Где Мягков? — спросил Исаков.
Тело на диване зашевелилось, спустило ноги, село, Исаков узнал Мягкова. Узнал с трудом, так как лохматый, небритый человек в мятом костюме, в залепленных глиной ботинках с Игорем Николаевичем Мягковым имел крайне мало общего.
— Я здесь, ваше благородие, — Мягков зевнул, поднялся, с неподдельным ужасом стал оглядывать свой костюм: — Милая мама, до чего человека довели, — он провел ладонью по щеке, Исаков, дай электробритву.
Исаков знал, что от него ждут восхищения, радости, похвалы. Ждут вопросов о том, как вышли на преступника, кто получил данные, как задерживали и допрашивали. Он и хотел бы похвалить, но слова не выговаривались. Они и так знают, что молодцы. Исаков чувствовал — все равно похвалить надо, особенно Мягкова, но против воли сказал:
— Приведи себя в порядок, Игорь. Через двадцать минут оперативка.
Когда Исаков ушел, Мягков откинулся на спинку стула, жалобно заморгал и пожаловался:
— Разве ему угодишь? Нет, Виктор, ты скажи... — Он не закончил фразу, перешел на философский тон: — Такова жизнь, Виктор, — Мягков пытался обрывком газеты вычистить ботинки. — Все мы умираем непонятыми. Привыкай.
Попов продолжал расхаживать у кабинета начальника отдела. Наконец он увидел худую, длинную фигуру полковника, одернул пиджак, поправил неумело завязанный галстук.
— Ты ко мне, Федор? — спросил подошедший Хромов.
— Рапорт еще у тебя, Коля? — Когда полковник кивнул, Попов поспешно закончил: — Дай-ка его сюда на минутку.