Так и получилось – папы и мамы давно нет…
Всё-таки, жизнь у нас довольно поганая… Вечные стрессы, нервотрёпка, паршивая медицина – всё это не добавляет годов.
Когда началась эмиграция евреев, я был уже достаточно взрослый, однако никак не мог взять в толк, зачем они уезжают, ведь у нас так хорошо, так спокойно, так надёжно…
Что-то, однако, было, чего я не понимал…
Помню папиного приятеля Цваню Яковлевича Кипниса. Он был театральным художником, с папой же дружил, как дружили все, кто прошёл по дорогам войны…
А Цваня Яковлевич прошёл по ним основательно. Когда ходили на демонстрации в День Победы, сбор был возле ТЮЗа, там хороводились художники, актёры, писатели, пили в буфете водку, а мы, малышня, послевоенные детки, знакомились друг с другом. На сбор Цваня Яковлевич приходил с невиданным иконостасом орденов. Папа очень уважительно говорил, что был он фронтовым разведчиком, диверсантом, что его выбрасывали на парашюте в Норвегию…
В конце шестидесятых встретил Цваню Яковлевича на улице, как всегда, поклонился, поздоровался и вдруг он расплакался…
– Алик!.. У меня все ордена забрали… Как будто я не воевал… Как будто они мне их давали…
– Как забрали?.. За что?..
– Я уезжаю… Я еврейский художник… Меня приглашают быть главным художником еврейской оперы в Тель-Авиве… Как я могу отказаться, там мой народ, моя культура…
– Но при чём здесь ордена!..
Цваня Яковлевич поглядел на меня печально, сказал…
– Спасибо!.. Ты единственный, кто за последние три месяца подошёл ко мне на улице и не побоялся поздороваться…
Видит Бог, никакого геройства с моей стороны не было, я просто не мог не подойти к этому замечательному, уважаемому мной и отцом человеку.
Потом узнал, что такой же «беспредел» с лишением орденов, с исключением из партии, произошёл с уезжавшим кинорежиссёром Шульманом, лётчиком-штурмовиком, отцом Витьки Шульмана и с многими другими заслуженными людьми.
Человек, любой человек, имеет право жить там, где ему хорошо, там, где ему хочется. Я бы, наверно, не смог уехать из этой страны – они смогли, рискнули, не побоялись…
Потом отъезды пошли косяком… Уезжали, уезжали, уезжали…
Уезжал Борис Заборов… Великолепный художник. Мы Сергей Лукьянчиков, Юра Марухин пришли его провожать. Уезжал он в свой день рождения. Мы припёрлись не вовремя, слишком рано и долго манежились в Борисовой квартире не понимая, чего ждём… Мы то уж пришли, пора наливать…
Гости стали подгребать, когда стемнело и наружке было трудно следить, кто пришёл попрощаться с отъезжающим…
Дурак, я имел нахальство посетовать, что никогда более не поедет Борис на рыбалку на Мезень, куда имели они обыкновение ездить с Марухиным и Игорем Шкляревским…