Вечером мы подъехали к небольшой харчевне, стоявшей у самого берега. Мы привязали лодку к мосткам, возле которых уже стояли две большие джонки, чьи хозяева сейчас, видимо, угощались в харчевне. Они тут же выглянули посмотреть, кто приехал, и снова вернулись к большому столу, накрытому посреди помещения.
Мой отец подтянулся и выбрался на деревянный помост, тут же ужасно заскрипевший под его шагами. Луок прыгнул за ним следом. Я позвал его и под тем предлогом, что нужно забрать собаку, тоже выбрался из лодки.
У входа в харчевню, свернувшись, лежал варан; лапы его были крепко связаны проволокой. Луок с лаем прыгал вокруг него. Трое мужчин, сидевших за столом, обернулись и кивнули отцу. Видно было, что они не прочь с ним познакомиться. Самый старший, раздетый по пояс, в черном саронге[41] и с повязкой из красного шелка на голове, такой же рослый, как отец, встал и громко обратился к нему:
— Приветствуем вас, друг!
Двое других, мужчины средних лет, оба худые, бритоголовые, в одинаковых набедренных повязках цвета древесной коры, были до смешного похожи друг на друга. Разница состояла только в том, что один был очень высокий, а другой — совсем маленького роста. Они тоже встали и поздоровались.
Отец еще какую-то минуту приглядывался к ним и вдруг поднял вверх правую руку, а левую приложил к груди и, почтительно склонившись, сказал:
— Здравствуйте, друзья!
Трое мужчин поспешно приветствовали отца точно так, как это только что сделал он. Я смотрел во все глаза. Только потом я узнал, что это традиционное приветствие, принятое у охотников на крокодилов, товарищей по охотничьей артели.
Из кухни, таща колоду вместо табурета, выбежал хозяин харчевни, пожилой толстяк, все время как-то странно дергавшийся, точно марионетка на ниточках.
— Милости просим, милости просим! Садитесь, пожалуйста. — Он поставил колоду к столу и показал на нее отцу.
Запахло пригорелым мясом, и из кухни потянуло дымом.
— Мясо сгорело! — вскрикнул я и, по привычке, не замечая удивления хозяина и всех сидевших за столом, бросился на кухню.
Я засыпал угли, уменьшив огонь, и перевернул мясо.
— Спасибо, мальчик, оставь, я теперь сам, — похвалил меня прибежавший следом за мной хозяин, проверив мясо, и взял стоявшую рядом с очагом бутыль с вином.
— Я мог бы вам немного помочь, — с гордостью сказал я и, улыбнувшись, вспомнил «мальчика на побегушках» в харчевне Толстухи.
Мужчина в красной головной повязке принял бутылку вина из рук хозяина и долил стоящую посреди стола большую пиалу, которая была уже наполовину пуста.
— Просим, друг! — протянул он пиалу отцу. — Выпейте глоточек, согрейтесь. Откуда путь держите?