Она быстро прошла в дом, нашла в рабочей корзинке иглу и несколько мотков ниток, завернула все в клочок газетной бумаги и сунула мне в карман.
— Дом у нас бедный, ничего нет… Встретишь их, скажи, что это им от меня подарок… Будь осторожен, сынок.
Я кивнул, позвал Луока и отправился в лес. Мы шли по следам отца, которые еще отчетливо были видны в болотистой грязи.
Километра через два следы пропали на берегу одной из проток. Кругом было много других следов, которые оставляли здесь ловцы креветок и крабов, но все они за время отлива покрылись тонким слоем ила, и их легко можно было отличить от свежих следов моего отца. Я спустился прямо в несущую ил воду и пошел навстречу мутному, грязному потоку. Луок заскулил сначала, как будто хотел позвать меня назад, но потом тоже прыгнул в воду и пошел со мной рядом. Чем глубже в лес, тем уже становилась протока. Иногда сверху все было закрыто густым слоем листвы, таким плотным, что он не давал просочиться даже тоненькому лучику света и вода казалась совсем черной. Я не обращал ни на что внимания и упорно шел вперед.
Примерно через полчаса ходьбы протока обмелела, но никаких следов недавно прошедшего здесь человека нигде не было видно. С берега над протокой нависали воздушные корни мангровых деревьев, и я подумал, что отец мог выбраться на берег по ним. Луок очень некстати замахал хвостом и обрызгал мне все лицо грязью. Он тут же забрался на один из корней и оттуда оглядывался на меня. Я уцепился за этот корень и забрался на дерево. Внизу под ногами уходили в жидкую, илистую грязь изогнутые темные корни мангров. Луок был уже под деревом на твердой земле и, кажется, готовился залаять. Я тихо позвал его, и он успокоился. Внизу не было видно никаких следов. Но ведь отец не птица, чтобы вспорхнуть и улететь! Оставалось предположить одно — он шел по торчащим высоко над землей, переплетающимся друг с другом корням мангровых деревьев. Я сразу же принялся тщательно осматривать один за другим корни вокруг и уже через минуту нашел на одном из них свежесодранные царапины. Значит, я наконец напал на ту дорогу, по которой недавно прошел отец.
Я долго пробирался от одного дерева к другому по этим воздушным корням, выступающим примерно на высоте человеческого роста над землей. Дорогу мне указывали свежие зеленые следы содранной коры.
Темнота в лесу наступает особенно быстро. Следы на коре скоро стали трудноразличимыми, а потом и совсем не видны. Я уселся верхом на один из корней и, опершись спиной о ствол, уныло смотрел, как все кругом погружается в темноту. Только теперь я почувствовал, как я устал; мне казалось, что я не смогу шевельнуть ни рукой, ни ногой.