С работой… определённо надо было что-то решать. И не потому, что я не справлялся – впритык, с трудом успевая вовремя спать, есть и отдыхать, тратя единственный официальный учебный выходной на неделе – но справлялся. Двоюродная сестра ворчала – но поскольку сама была вынуждена по некоторым предметам что называется рыть землю носом и задерживаться иногда чуть ли не до полуночи, относилась с пониманием. Уже сейчас я от непосредственного начальника и других сотрудников “Горизонтов” научился массе полезных вещей – та жа практика работы с оборудованием НПО давала возможность делать учебные лабораторные работы едва ли не не глядя. А ассистирование в операциях, проводимых квалифицированным хирургом? Лисс сколько угодно мог разглагольствовать, что для проведения операционного вмешательства достаточно уметь держать в руках скальпель и зажим* – даже просто постояв рядом, я узнал о работе с плотью едва ли не больше, чем за несколько месяцев практикуя реальное лечение в “клинике” у лекаря Тохи. Вот только… психика у меня не казённая.
Я в этом мире успел повидать всякого. Да что там – под моим скальпелем в Варнаве умерло больше десяти человек, и винить я при желании в том мог исключительно себя: врачебные ошибки, помноженные на недостаток знаний, никакая магия не исправит. Мог, но не винил. Более того, я без колебания был готов отобрать чужую человеческую жизнь и раньше. Ничуть не постеснялся бы отправить на тот свет бретёра Купу, причём не заморачиваясь соблюдением дуэльного или ещё какого кодекса, если бы наткнулся на него той ночью. И был готов расстрелять из метателя группу Белых, перегородивших дорогу, несмотря на все последствия… Да уж, пообтесали меня местные условия, заставили измениться. Стать жёстким, даже жестоким, зачерстветь душой. Но кое-в чём я через себя переступить так и не смог.
По-хорошему, надо было бросать нафиг такую работу. Каждый раз сжигать километры нервов… Наивно было думать, что я смогу как-то облегчить жизнь даже одной приговорённой на запланированную смерть химере. Надо признать: я только хуже сделал и себе и ей, начав общаться по-человечески, позволил сбросить покорное отупение в ожидании конца. Но раз так вышло – отыграть назад уже не мог. Так хозяин собаки до конца остаётся со своим зверем, когда тому ветеринаром вынесен смертный приговор и сделан соответствующий укол. Танни я был не хозяин, но и бросить теперь её не мог. А ещё… Чёртова работа приносила мне вполне неплохие даже по меркам третьекурсника деньги. Деньги, которые тоже скоро – оглянуться не успею – должен буду потратить на покупку и снаряжение нового напарника для охоты. Проклятье…