— Лучше я ничего не скажу.
— Но позвольте, я специально приехал из Парижа. Вы же можете сказать мне, живет он здесь или нет?
— Ну, доложу вам, веселый вы человек!
— Почему это я веселый?
— Мы же не дураки.
— Конечно.
— Рассказать нашлось бы что.
— Может быть, брат болен?
— Нечего сказать, брат! Стыдиться бы надо!
— Скажите же, если вы что-нибудь знаете!
— А на что мне это?
Георг вынул монету из кошелька, схватил женщину за запястье и с дружелюбным нажимом положил монету ей на ладонь, которая открылась сама собой. Женщина ухмыльнулась опять.
— Теперь вы скажете мне, что вы знаете о моем брате, не правда ли?
— Сказать может любой.
— Итак?
— Жизнь, глядишь, и кончается. Пожалуйста, еще! Она вскинула плечо.
Георг достал вторую монету, она протянула ему другую руку. Не дотрагиваясь до нее, он бросил туда монету сверху.
— Теперь я ведь могу и уйти! — сказала она и посмотрела на него со злостью.
— Так что же вы знаете о моем брате?
— Уже больше восьми лет прошло. Позавчера все и открылось.
Петер не писал восемь лет. Позавчера пришла телеграмма. Этой женщине было что-то известно.
— А вы что сделали? — спросил Георг, только чтобы подстрекнуть ее.
— Мы и были в полиции. Порядочная женщина сразу идет в полицию.
— Конечно, конечно. Спасибо вам за помощь, которую вы оказали моему брату.
— Что ж, пожалуйста. Полиция диву далась!
— Что же он сделал?
Георг представил себе, как его слегка сконфуженный брат жалуется грубоватым полицейским на свои больные глаза.
— Он украл! Сердца у него нет, скажу вам.
— Украл?
— Убил он ее! Я-то при чем тут? Она была первая жена. Я — вторая. Куски он прятал. За книгами места хватало ведь. Вор — я всегда говорила. Позавчера открылся убийца. Позор мне. Почему я была такая глупая? Я же говорю: не надо. Так уж водится у людей. Я думала: столько книг. Что делает человек между шестью и семью? Трупы режет — вот что он делает. Куски он берет с собой на прогулку. Никто ничего не замечал. Банковскую книжку он украл. Может быть, у меня что-нибудь осталось на руках? Я же могла умереть с голоду. Меня он тоже хотел. Я вторая. Теперь разведусь. Пусть только, доложу я, сначала заплатит! Восемь лет назад надо было его посадить! Теперь он там, внизу. Я его заперла! Я не дамся убийце!
Она заплакала и захлопнула дверь.
Петер убийца. Тихий, худой Петер, которого всегда поколачивали его однокашники. Лестница качается. Потолок обрушивается. Человек педантичной опрятности, Георг роняет шляпу и не поднимает ее. Петер женат. Кто мог знать. Вторая жена, старше пятидесяти, безобразная, ограниченная, пошлая, не способная сказать ни одного слова по-человечески, избежала нападения позавчера. Первую он расчленил на части. Он любит свои книги и пользуется ими как тайником. Петер и правда. Лучше бы он лгал, напропалую лгал в юности! Вот зачем вызвали Георга. Телеграмма поддельная, придумана женой или полицией. Сказка о бесполости Петера. Красивая сказка, как все сказки, высосанная из пальца, глупая. Георг — брат убийцы-маньяка. Заголовки во всех газетах. Крупнейший синолог из ныне живущих! Лучший знаток Восточной Азии! Двойная жизнь! Уход с заведования психиатрической лечебницей. Промах. Развод. Ассистенты в качестве преемников. Больные, больные, их будут мучить, их будут лечить! Восемьсот! Они любят его, они нуждаются в нем, он не смеет бросать их, отставка невозможна. Они дергают его со всех сторон, ты не смеешь уходить, мы пойдем с тобой, оставайся, мы совсем одни, они не понимают нашего языка, ты слышишь нас, ты понимаешь нас, ты улыбаешься нам, его прекрасные, редкие птицы, они здесь совсем чужие, у каждого своя, особая родина, ни один не понимает своего соседа, они ругают друг друга и даже не подозревают об этом, ради них он живет, он не покинет их, он