Что же они нашли здесь такого, что перевесило все наши успехи, которыми мы так гордимся, все наши идеалы, добытые в борьбе? Выходит, наша заслуга лишь в том, что мы открыли ворота — и многие, даже не сказав спасибо, ушли? За что боролись?.. Видимо, и за это тоже: чтобы каждый мог выбрать свой путь. Но ведь у нас — Эрмитаж, Третьяковская галерея… Наша история, наконец.
А что — здесь? Мы поднялись в высокий автобус. Освещенный аэропорт отъехал, и мы двигались в темноте. Вглядываясь, я видел лишь редкие далекие огни. Встретившая нас Катя Эпштейн, которая вела нас потом все дни по Израилю, поздравила нас, еще слегка оглохших после полета, с благополучным прибытием на Землю обетованную… пока что приходилось верить ей на слово: по-прежнему, кроме тьмы за окном и редких огней, ничего не было видно.
Я оставил тщетные попытки что-либо разглядеть за окном, отвернулся и уже привычно погрузился в отчаяние: напрасно я надеялся, что это будет увеселительная поездка, передышка. Там мне приходится, из последних уже сил, отвечать за свою жизнь — здесь мне придется отвечать за чужую. Трудно сказать, что предпочтительнее. Глаза не разбегаются, а напротив, сбегаются в точку и закрываются: нечем особенно любоваться.
Но, как правильно говорит мне мудрый мой отец,— в твоем возрасте единственная доступная форма отдыха — это перемена работы, одной на другую, хотя бы временно. Будет ли легче? Не очень уверен. Там я отвечаю за свою семью — и не могу ответить, а здесь я, человек, не имеющий ни одного еврейского корня, должен ответить за эту страну — и дать в конце какой-то ответ. За этим нас сюда и прислали — людей в основном знаменитых, значимых, ценимых… но весьма перегруженных: хватит ли сил души разобраться еще и в этом? А куда ты денешься, раз взялся? А как не взяться-то было, если жизнь дома уже за горло взяла? Единственный способ передохнуть — под другим, здешним грузом проблем. Выдюжу ли?
А куда ты денешься-то? Ужо — в гробу отдохнем!
Марк Зайчик, бывший ленинградец, вдохновитель и организатор этой поездки, уже «пообещал» мне, что после этой поездки пошлет меня в Сибирь, по еврейским общинам сибирских городов — рассказывать про Израиль.
Так что будь и к этому готов — рассказать про Израиль на берегах Байкала — и рассказать так, чтобы экономные еврейские общины не вздохнули горько о напрасно растраченных деньгах.
В автобусной полутьме я поглядывал на лица моих знаменитых спутников — лица, давно уже достойные того, чтобы их чеканили на медалях или барельефах: Аксенов… Битов… Улицкая. Дремлют, кажется, вполне умиротворенно. Похоже, налет бронзы, уже покрывший их, не пропускает тревог. Волнуюсь, похоже, только я. Им уже не надо самоутверждаться и что-то кому-то доказывать. Похоже, тут провалиться рискую только я. Как правильно говорил гениальный Станиславский: «Не надо стараться». Надо быть уверенным в том, что ты все сделаешь, как надо. И желательно — заранее знать — «как надо».