* * *
Гости разошлись как стемнело. Таша чувствовала себя хуже, чем после участия в лондонском марафоне. Так, должно быть, ощущает себя титан, держащий землю. Выстоять, несмотря ни на что, иначе конец света.
Ничем себя не выдать – ни словом, ни взглядом, ни вздохом. И в то же время пытаться услышать все, что болтали досужие сплетники, любые намеки, мелочи, полутона, что угодно, что могло бы хоть как-то быть ему полезным.
Из того, что ей удалось урвать, сложилось впечатление, что никто толком не знал, кого именно подозревают в покушении на Романа Михайловича. Выдвигались различные версии. Больше всего присутствующим нравилась месть отчаявшегося родственника.
Закатив глаза к небу, с плохо скрываемой гордостью обитатели «Особняка» рассуждали, что пребывание здесь не из дешевых удовольствий, возможно, у кого-то закончились деньги и он впал в отчаяние, что придется забрать родственника домой. Грешили на сына «овоща» – здорового детину подозрительного вида. Но вскоре эта версия была отвергнута большинством, и нашлась новая. Они нанизывали их одну на другую, словно драгоценные жемчужины в ожерелье: уж больно соблазнительно было вновь почувствовать себя в гуще событий, ощутить позабытый вкус жизни. Бури редко тревожили местное болото, и было видно, что его обитателям отчаянно не хватает свежего воздуха.
Кумушки судачили и о самом Романе Михайловиче – а вдруг это нападение вообще не связано с его работой? Может быть, роман с замужней женщиной? А что, он мужчина видный и слишком давно женат. Слово за слово, дамы пустились в пикантные воспоминания о собственных походах, и ближе к вечеру никто уже толком и не помнил о трагедии. К слову сказать, Роман Михайлович не сильно пострадал. Чувствовал себя уже лучше и был отправлен из больницы домой. Лица нападавшего он не видел.
В обычные дни Таша с удовольствием слушала пустой треп. Частенько рассказы старой гвардии были забавны и давали фору скучной жизни молодых. Но не сегодня. Когда за последним гостем захлопнулась дверь, она вздохнула с облегчением.
Почитать Антону и Маше, проконтролировать, чтобы Митя не засиделся с книгой до полуночи, поговорить с Катей, узнать, что произошло за день. В обычные дни Таша обожала эту рутину, черпала в ней силы и вдохновение, вечерняя возня с детьми была своеобразным ритуалом перед ее собственным отдыхом. Но не сегодня.
Она постаралась все закончить быстрее обычного, выбрала самую короткую сказку, потушила свет у Мити, сославшись на поздний час, и не стала задавать лишних вопросов Кате, просто поцеловала на ночь и укрыла одеялом. Даже стало немного стыдно за такую халтуру, но Таша попыталась себя оправдать: форс-мажорные обстоятельства.