– Но это же безумие – притащить детей в эту дыру после Лондона! – покачала головой Анжела Петровна.
– Если я не ошибаюсь, ваша дочь тоже живет в этой дыре, – не выдержала Таша и посмотрела ей прямо в глаза. Взгляд был тяжелым, к такому Анжела не привыкла. А она не промах, эта Таша. Только притворяется бедной овечкой.
– Не ошибаетесь, – не стала хитрить она, – но она здесь по другой причине. Я не могу уделять ей много времени, поэтому она живет с бабушкой, пока моя жизнь не устаканится.
– Ну вот вы и ответили на свой вопрос. Чтобы бороться за своих детей и достойно содержать их в Лондоне, мне бы пришлось вкалывать как папа Карло, и я бы тоже их не видела. А мне хотелось посвятить себя им, я им очень должна. – Таша отвела взгляд и снова посмотрела в окно, где хлестал дождь.
Некоторое время женщины помолчали, наблюдая за непогодой и каждая думая о своем.
– Моя дочь очень к вам привязалась, – сообщила Анжела после паузы.
– Она подружилась с Митей и часто к нам приходит, – преуменьшила свою заслугу Таша.
– Но говорит она именно о вас. Знаете, когда ваших детей забрали, она приехала ко мне, сорвала совещание и заставила пойти в опеку и вникнуть в это дело. Обычно она тихая и апатичная, но ради вас нарушила все немыслимые правила. Стала другим человеком.
Анжела уставилась на отражение Таши в окне и увидела, что та качает головой и улыбается.
– Нет, я тут ни при чем.
Анжела вдруг почувствовала раздражение: она что, еще будет ломаться, как второсортная актриса, умаляя свои заслуги?
– А кто при чем? – раздраженно спросила она.
– Митя. Николь влюбилась в моего… сына. И, кажется, это чувство взаимно.
– Что? – задохнулась Анжела, поворачиваясь и делая шаг по направлению к Таше.
– А что вас так удивляет? – пожала плечами та. – Вы когда сами в первый раз влюбились?
– Я? – Анжела была сбита с толку, попыталась вспомнить давние события. – Не помню, может, лет в восемь или девять.
– А Николь десять.
Стало горько. В отличие от посторонней женщины, она ничего не знает про влюбленность единственной дочери. Анжела Петровна попыталась взять себя в руки.
– Вот что, Наталья, я даю вам тридцать дней, – начала чеканить она. – Не знаю как, но вам нужно придумать, где вы будете жить. В этом месте должны быть все условия для детей. Ваша креативность заслуживает уважения, безусловно, но поставьте интересы детей над собственными. У них должна быть канализация и холодильник. Тридцать дней дети будут под моим личным контролем в центре опеки. Вы сможете с ними видеться в любое время. Но через тридцать дней я уже ничего не смогу сделать при всем желании, и они отправятся в детский дом. Мы с вами договорились?