Но сегодня во дворе было пусто. Словно в книжке «Палле один на свете», которая в детстве наводила на нее священный трепет. Остаться в полном одиночестве было для нее самым страшным кошмаром.
Что было мочи Татьяна закричала. Ее крик, полный отчаяния, оттолкнулся от стен и понесся вверх, в небо, спугнув птиц, сидевших на крыше. Крик ненависти и бессилия. Крик отчаянно несчастного человека.
– Татьяна Николаевна? – Она подскочила на месте и чуть было снова не завизжала, на этот раз от ужаса. Работница столовой (Татьяна даже не помнила, как ее звали) с удивлением и интересом смотрела на директора.
– Все в порядке? – поинтересовалась она.
– Почему вы уходите посреди рабочего дня? – взвизгнула Татьяна, окидывая взглядом, полным ненависти, тетку, надевшую верхнюю одежду и держащую в руках разномастные котомки.
– Ну так как же, – растерялась та. – Мы же все к Таше сегодня, помочь ей убрать, ей же дом надо строить, – забормотала она.
– К Таше? – прохрипела Татьяна. Голос ее от волнения сорвался.
– Ну да, горе-то какое, дом сгорел, надо побыстрее новый отстраивать, а то ей детишек не вернут. Вы тоже приходите, – запричитала тетка, – там все руки на вес золота.
Ничего не ответив, Татьяна развернулась и медленно побрела к своему кабинету. Услышала, как хлопнула дверь в фойе. Работница ушла. К Таше. Войдя в кабинет, Татьяна с трудом достала из сумки мобильный телефон и набрала номер единственного человека, который ее любил. Но едва теплое «Алло» Эдуарда послышалось из трубки, как она зарыдала.
Она рыдала так горько, как не плакала даже тогда, на остановке, когда жизнь впервые свела ее с этой Ташей. Муж деликатно молчал, ни о чем не спрашивая, давая ей возможность прийти в себя. А потом заговорил. И чем больше он говорил, тем легче делалось Татьяне. Какой же дурой она была! Да, он прав. Он, как всегда, прав. Это как операция – вначале нужно сделать больно, чтобы потом было хорошо.
* * *
После полудня к рабочей группе присоединились вернувшиеся из школы детишки и учителя, и началась такая кутерьма, что сложно было разглядеть, кто на самом деле помогает, а кто наводит еще больший беспорядок, как, например, сын Генриха Карловича.
Он умудрился несколько раз свалиться, один раз угодил в навозную жижу, провалившись под обгорелые доски уличного туалета. Под общий хохот Даня попытался оттереть модную одежду от следов катастрофы, но в конце концов сердобольная Светлана Фоминична отправила его в душ и снабдила старым узбекским халатом. После чего он окончательно прекратил работать и, вернувшись назад, принялся травить байки. Анна Ивановна слушала краем уха. Судя по регулярным взрывам хохота, его рассказы очень нравились местным дамам.