Пока Митя погрузился в изучение карты, Генрих с помощью пинцета начал осторожно вытаскивать из его раны кусочки опилок и травы.
– Симпатичный у вас сын, – искренне заметила Глафира.
– Симпатичный. – Генрих даже расправил плечи и стал немного выше. Похвала сыну была как елей на раны.
– Чем он занимается? – решила поинтересоваться Глафира. Не то, чтобы ее это сильно заботило, но ей отчего-то захотелось сделать приятно человеку, пришедшему им на помощь. Она посмотрела, как Генрих, аккуратно очистив рану, принялся обрабатывать место вокруг нее перекисью водорода.
– Может, зеленкой помазать? – предложила она, а Генрих поморщился.
– Вот же ж молодежь! – проворчал он. – Нельзя зеленкой, ожог будет.
Он встал, налил в стакан, стоящий на столе, воду и кинул туда желтую таблетку. Затем обмакнул в получившуюся жидкость марлю и вернувшись к Мите стал аккуратно промывать рану.
– Фурацилин, – ответил он на молчаливый Глафирин вопрос, – заведи дома, очень полезная штука. А сын мой тоже пошел по военной линии, – после краткого раздумья пояснил он, профессионально накладывая повязку на ногу мальчика, полностью погруженного в изучение карты.
– Ясно, – кивнула Глафира. Меньше всего парень на фотографии походил на военного.
– Ну, боец, карту прочитал? – поинтересовался Генрих Карлович, закончив манипуляции и складывая все назад в аптечку.
Митя сел на диване и, нахмурившись, посмотрел на Генриха.
– Мне кажется, это какое-то подземелье, – неуверенно предположил он.
– Ого, а ты молодец, боец, – искренне удивился тот, – большинство бы и не догадались.
– Здесь есть катакомбы? – зажглись глаза Мити.
– Пока нет, – покачал головой Генрих, возвращая аптечку на место, – но скоро будут.
– Катакомбы? – удивилась Глафира, ее взгляд снова помимо воли вернулся к фотографии сына. Тот улыбался и смотрел так мягко и вкрадчиво, будто бы заглядывал в душу.
– Именно, – кивнул Генрих и обратился к Мите. – И мне будут нужны помощники в их планировке и строительстве. Мне кажется, ты вполне подходящая кандидатура, что скажешь, боец?
Глафира затаила дыхание и повернулась к мальчику. Сам того не подозревая, Генрих задал вопрос, который мог решить их дальнейшую судьбу. Если Митя согласится остаться, то все будет хорошо. Он был самым сильным из детей, и все остальные слушались его беспрекословно, даже Кейт. Но если он все-таки решит вернуться в Англию, то все полетит к чертям.
– Настоящие катакомбы? – уточнил Митя. – Как под Парижем?
– Ну, немного скромнее, но тем не менее, – кивнул Генрих.
– А зачем они?
– На случай третьей мировой надо будет спасать людей. А один, как известно, в поле не воин.