– И что же? – Анна Ивановна не любила игры в «угадайку». Она взяла кисть Генриха и попыталась добавить небольшой мазок к лесному массиву, обрамлявшему дорогу. Рука дрогнула, кисть соскользнула. Анна только было расстроилась, как Генрих аккуратно перехватил кисть, довел линию, которую она успела прорисовать, и сделал из нее небольшой кустик, одобрительно кивнув самому себе.
– Она сказала, что выбрала викторианскую эпоху, потому что это единственная эпоха, в которую не было войн, – торжественно провозгласил он.
Оба посмотрели на полотно, на котором густой смешанный лес разрезала струящаяся, словно шелковая лента, дорога.
– Интересная особа, – хмыкнула Анна Ивановна.
– Вам обязательно нужно с ней познакомиться! Она кладезь всего и золотое сердце.
Генрих Карлович сделал последний мазок, и Анна Ивановна с удивлением осознала, что новый знакомый практически один в один изобразил на холсте то, что так долго сидело в ее голове и мучило. Единственное, что не сбылось в ее жизни.
– Ну надо же! – выдохнула она с искренним удивлением. – А вы вовсе не так плохи, как мне показалось!
– Я полон сюрпризов, – дружелюбно пробасил Генрих Карлович.
– Да нет же, не в этом дело. Вы словно побывали в моей голове. Как вам это удалось? Вы тоже какой-нибудь телепатический путешественник? – Анна Ивановна удивленно посмотрела на Генриха Карловича.
Вместо ответа тот засуетился:
– Мне нужно кое-что вам показать, идемте!
Бросив краски и кисти прямо на траву, Генрих Карлович снова предложил Анне Ивановну руку. Та привычно взялась за нее. Они неспешно пошли вдоль реки по дороге, ведущей к воротам усадьбы. Не торопясь, наслаждаясь сентябрьским теплом и пением птиц, они обогнули холм и почти вышли к воротам, когда Генрих Карлович попросил:
– Закройте глаза!
– Что за глупые шутки? – немедленно нахохлилась Анна Ивановна, резко выдергивая свою руку из руки Генриха.
– Я вас очень прошу! Хотя бы раз в жизни отпустите ситуацию и положитесь на другого человека.
Несколько секунд он смотрел Анне Ивановне прямо в глаза, и та впервые рассмотрела за стеклами очков, что глаза у художника-любителя по-детски голубые.
Как можно отказать ребенку? Да и что она теряет, в конце-то концов?
Она закрыла глаза. Генрих снова осторожно взял ее за руку и приобнял за плечи, максимально деликатно направляя ее и не давая упасть. Так они прошли несколько метров и, судя по направлению, повернули к воротам усадьбы.
– Открывайте! – скомандовал он.
Анна Ивановна открыла глаза и сделала несколько шагов к кованой решетке, защищавшей усадьбу от внешнего мира. Она вцепилась в нее руками, чтобы не упасть. Сразу за решеткой начиналась дорога, ведущая к усадьбе. И это была дорога из ее снов.