Приближалось время обеда, а к Виенне так никто и не пришёл. Даже приставленная к ней горничная где-то прохлаждалась. Заявилась эта нахальная особа лишь спустя несколько долгих часов, в течение которых баронесса успела забыться беспокойным дневным сном.
— Я принесла вам обед, госпожа, — проговорила негодяйка, звеня посудой.
— Но я собиралась пообедать в столовой — вместе с остальными! — возмутилась Виенна.
— Простите, но… — смешалась та. — Мне велели доставить всё в вашу комнату. Хозяйка не желает, чтобы вы снова трапезничали с членами семьи и другими гостями.
— Хозяйка?! Которая? Не новая ли?
— О, нет! Госпожа Ортензия. Видимо, вы ей перечили, вот и…
— Поговори мне ещё тут! Вон отсюда! — выкрикнула баронесса. — И пришли ко мне моего телохранителя!
Горничная мышкой юркнула за дверь, оставив поднос на прикроватном столике. Принесённые ею кушанья выглядели и пахли довольно соблазнительно, но от услышанного весь аппетит пропал. Мерзкая бабка! Не понравилось ей, видите ли, что Виенна ей в рот не заглядывала. Так ведь она тоже не из простых и не обязана пресмыкаться перед древней, как мумия, старушенцией, которой давно в могилу пора!
— Я им такое оскорбление с рук не спущу! — пробормотала себе под нос баронесса и стукнула по стене. Руке стало больно, ана душе ничуть не полегчало. Должно быть, если бы у злости существовал вкус, он был бы кислым с примесью горечи.
Аларик, будто почуяв, что гнев нанимательницы достиг предела, не заставил себя ждать. Вошёл и встал у двери, сложив руки на широкой груди. Покосился на уставленный посудой поднос.
— Я, к вашему сведению, тоже только собирался перекусить, — заметил он.
— Малость поголодать, говорят, полезно, — буркнула Виенна. — Что ты надумал? Как насчёт того, чтобы обговорить твою плату? Однако учти — аванс я не выдаю! Без него больше стимула постараться!
— Мои услуги стоят дорого, — заметил наёмник.
— Если результат меня удовлетворит, я не поскуплюсь, — посулила она.
— Может быть, вы всё-таки одумаетесь? Вернётесь в столицу и заживёте так, будто герцога де Россо и не было в вашей жизни. И не станете вредить девочке, которая ни в чём перед вами не провинилась.
— Ни в чём?! Да меня ещё никогда так не унижали! Ты что, в священнослужители решил податься, что вздумал учить меня всепрощению? Несусветные глупости! В жизни всегда нужно кусать первым, чтобы не укусили тебя!
— Не вы ли недавно что-то говорили о любви?
— Любовь! — фыркнула Виенна. — Любовь — та же война! Стоит лишь зазеваться, и тебя уже сбросили с шахматной доски!
— Так всё же война или игра?