И он опять разразился песней и распевал ее во все горло:
Автомобиль гудел «би-би»
И несся все вперед.
Кто в пять минут загнал его в пруд?
Хитроумный мистер Тоуд!
О, какой я умный! Какой умный, какой умный, какой невозможно ум…
Какой-то неясный звук на некотором расстоянии от него заставил его обернуться и поглядеть. О ужас! О тоска! О отчаяние!
Примерно через два поля он увидал шофера в его кожаных гетрах и двух могучих деревенских полицейских, бегущих к нему изо всех сил.
Бедняга Тоуд вскочил, душа его снова оказалась в пятках, а пятки эти снова забарабанили по земле.
— О боже мой! — задыхался он и пыхтел на бегу. — Какой же я осел! Самовлюбленный, безответственный осел! Опять набрался важности! Опять орал свои песни! Опять сидел на месте и бахвалился! О боже мой, боже мой, боже мой!
Он оглянулся и с отчаянием увидал, что преследователи его настигают. Он бежал изо всех сил, но все время оглядывался и видел, что те трое все приближаются и приближаются. Он не щадил себя, но ведь он был маленьким и толстым зверем, и лапы у него были короткие. Теперь он слышал их шаги совсем близко позади себя. Он уже перестал глядеть, куда он бежит, он несся вслепую, не глядя, не соображая, только иногда оглянувшись, видел, как на лицах его преследователей изображалось торжество, как вдруг земля ушла у него из-под ног, он схватился за воздух и — плюх — с головой оказался в глубокой воде, быстрой воде, воде, которая повлекла его куда-то с такой силой, что он не имел возможности сопротивляться, и тут он понял, что в своем слепом отчаянии он угодил прямо в реку!
Он вынырнул на поверхность и попытался ухватиться за камыши и осоку, которые росли вдоль реки под самым берегом, но течение было таким сильным, что оно вырывало их у него из лап.
— О боже мой! — восклицал бедный Тоуд. — Никогда в жизни я больше не буду угонять автомобили! Никогда в жизни я не буду петь зазнайские песни!
Тут он ушел под воду, вынырнул снова, у него перехватило дух, и он стал захлебываться. Вскоре он заметил, что течение несет его к большой темной норе, вырытой в береговом обрыве, как раз у него над головой, и, когда вода влекла его мимо входа в эту нору, он вытянулся изо всех сил, ухватился за край и удержался. Потом понемногу, с большим трудом, он стал подтягиваться, пока не смог закрепиться локтями. В таком положении он передохнул.
И пока он пыхтел, и вздыхал, и пристально глядел в темноту, какая-то маленькая яркая штучка блеснула из глубины, подмигнула и стала приближаться к нему. По мере того как она приближалась, она стала обрастать лицом, и лицо это показалось ему знакомым.