Существуют противоречия между желанием предложить радикальный метод лечения, при котором в центре внимания находится личный опыт больного, и требованием соответствовать жестким и нормативно ожидаемым результатам от заказчиков услуг и от системы, созданной на национальном уровне для регулирования медицинских услуг всех видов. Нельзя сомневаться в ценности обеспечения оптимальных стандартов лечения в огромной и сложной системе НСЗ, но трудно противостоять последующему принуждению к стандартизации услуг. Стандартизация — это средство, с помощью которого может получиться так, что пациент и его лечение идентифицируются только по его болезни, а человеческий опыт затушевывается. Возможно, в психиатрии всегда существует опасность того, что, учитывая тревожащую природу расстройств, которые мы лечим, может обозначиться ситуация, пугающая «здоровых» людей, и последние захотят держаться на расстоянии. Для меня всегда было важным убедить пациентов, находящихся на лечении, что в их проблемах нет ничего, чего им стоило бы стыдиться — как это делал Сэмюэль Тьюк. Я вижу отчуждение как важную часть опыта психического расстройства и как нечто, над сокращением чего мы должны работать.
Хотя историческая важность «Описания» очевидна, остается задаться вопросом, имеет ли книга какое-либо отношение к современной практике психиатрии вообще? В частности, описывает ли она «квакерскую психологию», в которой религиозные идеи квакерства лежат в основе системы психологического восстановления, имеющей общепринятую значимость? Термин «моральное лечение» имеет большой вес и стал чем-то вроде пробного камня: на протяжении целого ряда лет выдвигались неоднократные запросы на разработку современной версии морального лечения. Наша собственная попытка извлечь и описать в современных терминах элементы морального лечения[69] привела к семи принципам: забота о правах человека людей с проблемами психического здоровья; личное уважение к людям с проблемами психического здоровья; акцент на целебной силе повседневных отношений; важность полезного занятия; акцент на социальной и физической средах; подход к лечению с позиций здравого смысла, а не зависимость от технологий или идеологии; духовная перспектива. По крайней мере, это, по-видимому, снижает важность «медицинского» лечения и повышает значимость общего социального и психологического ухода: цель состоит в том, чтобы работать с человеком, а не с его расстройством. Кроме того, мы подчеркнули значимость уважения к человеку с проблемой психического здоровья, обеспечив ему как минимум равный статус в отношениях между пациентом и служителем, осуществляющим уход за ним.