]. Но когда они попытались навестить больную, им сказали, что она находится «в неподходящем состоянии для встречи с незнакомцами»; а потом она умерла, и обстоятельства ее смерти вызвали серьезные подозрения в жестоком обращении и отсутствии лечения. Сэмюэль Тьюк не упоминает ни ее имени, ни места, где она скончалась, но речь шла о Ханне Миллз и Йоркском приюте. В то время лечение душевнобольных, как правило, было безжалостным и жестоким. Их полагали людьми без разума, а, следовательно, недочеловеками. Даже несчастный король Георг III содержался в боли и унижении, закованным в цепи, запуганным и «обессиленным» кровопусканиями, прижиганиями и слабительными. Друзья, с их преданностью идее ненасилия, были глубоко озабоченны судьбой Ханны Миллз, но в их планы не входил общественный протест. Их протест был тихим: пример и свидетельство.
В марте 1792 года на ежеквартальном собрании Общества Друзей, хотя и не без некоторых опасений со стороны членов, было согласовано создание нового заведения. Изначально оно предназначалось для «лиц из нашего Общества», хотя вскоре доступ туда был предоставлен лицам, просто заручившимся рекомендацией квакеров. Лечение предполагалось в соответствии с основополагающими принципами Общества, а именно: за пациентами надлежало ухаживать с кротостью и уважением, без издевательств и насилия. Название Ретрит (Убежище) предложила миссис Генри Тьюк, невестка Уильяма, — как «тихую гавань, в которой каждая разбитая ладья может обрести средства к починке или безопасность».
В те времена квакеры были обособленным обществом. Уильям Пенн, опубликовавший отчет о движении в 1811 году, писал о них: «эти презираемые люди называются квакерами». Они не заключали браков «вне Общества». Они держались в стороне от государственной власти и официальной Церкви, отказывались баллотироваться в Парламент, становиться мировыми судьями и платить десятину. Мало кто из них поступал в учебные заведения для получения профессии. В 1811 году квакеры все еще не могли получить степень в единственных двух университетах Англии: Оксфорд требовал от студентов согласия с «тридцатью девятью статьями», а в Кембридже отказывались присуждать ученую степень диссентерам. Кое-кто уезжал в Эдинбург или Гейдельберг, но для большинства единственно возможной карьерой оставалась коммерция. Они были хорошими, честными негоциантами, зачастую очень успешными. Они сохраняли свой скромный, миролюбивый, благоразумный и прозаический жизненный уклад, одинаково не доверяя ни священникам, ни врачам, и шли по жизни своим путем.