Я уселась в самом углу, так, чтобы вошедшему в сортир человеку сразу не было видно, чем я занимаюсь. Периодически поглядывая на дверь, я раскрыла первую папку и стала разбирать написанное.
Единственное, что удалось более-менее расшифровать, – это первую букву имени пациентки, ибо это была именно пациентка, а не пациент. Начиналось на букву «Н» – следовательно, либо Наталья, либо… Так, женщин у нас, включая меня, шесть: Настя, Наталья, Жанна, Оля, безымянная соседка и я. Если бы назначение было Казаковой, первая буква была бы «А» – полное имя девчонки Анастасия. Я уставилась в каракули, изображавшие фамилию больной. Первая буква то ли «О», то ли «С». Если это «С», остаются два варианта – или Смирнова, или Степанова. В любом случае, папка представляет для меня ценность, ничьей еще история болезни быть не может, только одной из коматозных теток. Я перевернула страницу.
Не буду вдаваться в подробности, какие усилия и воображение я приложила, чтобы как-то расшифровать диагноз и препараты, выписываемые больной. Некая «Н» страдала маниакально-депрессивным психозом, в сопутствующие симптомы и жалобы я вникать не стала, мне ведь нужны названия препаратов. С лекарствами явно повезло – они были написаны латиницей, и я старательно переписала буквы на страницу газеты со сканвордами, которую утащила с общего стола. Завтра отдам газету Мельникову, пусть пробьет по базе лекарства, сразу станет ясно, соответствуют они заболеваниям или нет.
Следующая папка, увы, для меня ценности не представляла. Имя пациента удалось разобрать довольно быстро – первая буква «И», но не Илья. Значит, Иван. Диагноз – суицидальные попытки. Стало быть, мой молодой напарник по карточным играм. Прости, дорогой, но твои болячки меня не интересуют – я разочарованно закрыла документ.
Осталась последняя – если повезет, тоже соседкино назначение. Увы, опять прокол. Первая буква имени – «Е». Ни с какими другими ее точно не спутаешь, фамилия – Дубровин. Надо же, красиво как звучит – почти что пушкинский Дубровский. И кто ты у нас, позволь спросить?
Что я думаю – конечно же это дед! Евгений Игоревич, точно помню! Но может, Евгением кличут кого-нибудь из других представителей мужской половины нашего отделения? Ладно, что там у нас с диагнозом…
Вчитавшись в очередную порцию врачебных иероглифов, я едва не присвистнула. Вот тебе и раз, не повезло моему деду! Только как, скажите на милость, пациент с раковой опухолью мозга умудрился угодить в больницу, специализирующуюся на психических расстройствах? Рак головного мозга не лечится – в некоторых случаях помогает операция, и то не всегда. Обычно человек с таким диагнозом долго не живет, что ему находиться в нашей лечебнице?