Жизнь в бедных предместьях столицы была тяжелой. Нищета, отчаяние и серый дождь с утра до ночи.
Утром поднялась, когда серый сумрак за окнами едва начал светлеть. Подошла к окну – и отпрянула. Прямо у входа стоял бледный человек в длинном сером одеянии и широкополой шляпе. Он крутил во все стороны головой, пытаясь заглянуть в окна.
Человека узнала сразу – это был просветленный Освальд, старший сын старейшины Уго. Нет никаких сомнений – именно он допрашивал вчера привратника Эофима, пытаясь найти меня.
Увидев Освальда, я одновременно испугалась и обрадовалась. Было приятно видеть знакомое лицо – пусть это даже была одутловатая, невыразительная физиономия ханжи и доносчика Освальда. Он был на пару лет старше меня; в детстве мы не раз играли вместе. Посланец из Олхейма напомнил мне о спокойной, защищенной жизни, которую я когда-то вела в Общине, пока все не изменилось.
«Вот и решение моих проблем. Старейшина готов принять меня обратно, раз подослал своего сына, – подумала я, – Выйду к Освальду, он отвезет меня домой, и больше не придется ни о чем беспокоиться. Жизнь наладится – всего лишь придется смириться. Рано или поздно это произойдет».
Решившись, я натянула прохудившиеся чулки и не успевшее просохнуть за ночь платье, с трудом надела жесткие башмаки, медленно спустилась по узкой лестнице и вышла на холодный утренний воздух. Увидев меня, Освальд встрепенулся. На одутловатом лице появилось выражение облегчения и злорадства. От маленьких юрких глаз Освальда не укрылся мой понурый, изможденный вид, разбитые ботинки, покрасневшие глаза и опаленные брови. Сын старейшины прекрасно понял, что в столице мне пришлось несладко.
– Камилла, Камилла, маленькая заблудшая овечка! – протянул Освальд, подражая Просветленному Старейшине, чье место ему когда-нибудь предстояло занять. – Я нашел тебя, и мое сердце трепещет от радости и переполняется Светом. Я принес благую весть – отец простил твою неразумную выходку. Братья и сестры по вере готовы принять тебя в свои объятья!
От гнусавого голоса и высокопарных речей Освальда мухи дохли на лету. На душе стало гадко.
– И тебе доброго утра, Освальд, – произнесла я с кривой улыбкой. – Как ты нашел меня?
– Твой никчемный отец образумился и сообщил адрес этого ужасного дома, обитатели коего погрязли в темнейшем грехе.
Освальд с отвращением покосился на краснолицего похмельного приказчика – ночного клиента моей соседки – которому в этот момент как раз приспичило вывалиться во двор. На заплетающихся ногах приказчик пересек двор и приблизился, источая убийственный запах перегара и порока. Чтобы не столкнуться с гулякой, Освальд резво отпрыгнул в сторону, угодил ногой в лужу нечистот и вполголоса выругался словами, которые Отроку Света знать вовсе не положено. После этого он, наконец, заговорил нормальным языком.