В адмиральском салоне его ожидали командующий отрядом, командир флагманского корабля и господин Семенов. Все трое были оживлены, обсуждая что-то весьма горячо вплоть до того момента, как Невельской постучал в дверь, поэтому, когда он вошел, у него сложилось впечатление, что им трудно было остановиться и не говорить больше в его присутствии.
— Прошу вас, Геннадий Иванович, — на правах хозяина указал ему на стул адмирал Литке.
Салон командующего располагался прямо под шканцами, и Невельской отметил, что предложенный ему стул по странному совпадению стоит ровно под тем самым местом, где прошедшим вечером у него состоялся непростой разговор с господином Семеновым.
— Хотите чаю? — спросил Литке.
— Никак нет, господин вице-адмирал, — отрапортовал Невельской, тут же поднимаясь со стула.
Литке раздраженно махнул на него рукой, давая понять, что формальности неуместны и что вставать было ни к чему.
Командир корабля, тяжело вздохнув, поднялся с дивана. Невельской при этом заметил, что он избегает взглядом сидевшего у стола штатского, хотя тот в свою очередь не сводил с него глаз.
— Я, пожалуй, пойду, Федор Петрович, — сказал Мофет. — Мнением своим я поделился. Добавить по этому вопросу мне больше нечего.
— Спасибо вам, Самуил Иванович, — кивнул вице-адмирал. — Не буду задерживать.
Когда Мофет вышел, в адмиральском салоне на несколько минут установилось молчание. Ни Литке, ни господин Семенов не начинали разговора, в то время как Невельскому и не положено было его начинать. Сидя на удобном адмиральском стуле, он молча ждал прояснения своей участи. Ладони его были неестественно холодны. Пытаясь избавиться от предательски проступившей на них влаги, он крепко прижимал их к сукну своих форменных брюк.
В былые времена такие салоны в корме корабля, состоявшие из кабинета и спальни, тоже оснащались орудиями.
В походе пушки прятались за драпировками, но при начале боя временные переборки снимались, все лишнее удалялось, и каюта адмирала становилась кормовой орудийной палубой. На современных судах такая практика изжила себя, к тому же Федор Петрович Литке был скорее ученым, путешественником и царедворцем, чем боевым адмиралом, от этого и салон его представлял собой помещение для удобной жизни, а не для баталий.
— Что это за шум вчера был в вашей каюте? — заговорил, наконец, командующий отрядом.
— Вещи переставлял, — без малейшей запинки ответил Невельской.
— Вот как? — Вице-адмирал секунду или две молча смотрел в глаза своему подчиненному, а затем покачал головой. — Мне доложили, что грохот стоял как во время боя.