— Сейчас в Госпорт, на ту сторону гавани, а оттуда — в Лондон, — сказал тот, махнув рукой в сторону станции паромной переправы.
— У вас в Госпорте еще одна встреча?
— Пожалуй, можно и так сказать, — хмыкнул господин Семенов.
На пароме Невельской понял, что он имел в виду. Встреча произошла не столько в отдаленном районе Портсмута, носившем название Госпорт, сколько на пути к нему. Из бесчисленного множества яликов, шлюпок и прочих лодочек, сновавших туда и сюда по всей гавани, внезапно вынырнуло одно юркое суденышко, догнало паром и пришвартовалось к нему бок о бок. Человек, сидевший на веслах, пожал руку склонившемуся к нему господину Семенову, и они громко заговорили на польском языке. Беседа их велась до такой степени непринужденно, как будто они невзначай встретились где-то на варшавской улице и теперь обменивались мнениями о чем-то приятном и в то же время не слишком обременительном — о погоде, о девушках, о покупках на местном рынке. Незнакомец в лодочке иногда принимался хохотать от всего сердца, реагируя, очевидно, на какое-нибудь острое словцо или удачную шутку господина Семенова.
Остальных пассажиров парома, включая и Невельского, эта ситуация до известной степени обескураживала. Англичане косились на шумных иностранцев, осуждающе отворачивались и даже позволяли себе негромкие возгласы, совершенно заглушаемые, впрочем, криками чаек у них над головами и дружным смехом господина Семенова с его польским товарищем. Невельской отошел на другой край парома, чтобы не оказаться ненароком в сфере всеобщей неприязни, мгновенно очерченной жителями Портсмута вокруг веселых говорунов.
— Вы что же, Геннадий Иванович? — сказал господин Семенов, с улыбкой подходя к нему после того, как лодочка с его собеседником отчалила и уплыла прочь. — Неужели меня застеснялись?
Невельской поправил фуражку и ничего не ответил.
— Вижу, что застеснялись, — продолжал его спутник. — И совершенно напрасно. Вам следовало бы послушать наш разговор. Оказывается, русская армия недавно взяла Краков. Не одна, конечно, взяла — при поддержке австрийцев, но само по себе событие знаменательное. Краковское восстание подавлено.
— Не вижу, каким образом это может меня интересовать, — даже не пытаясь прикрыть свою неприязнь, ответил Невельской. — К тому же я ни слова не понимаю по-польски.
— Как не понимаете? — опешил господин Семенов. — А я был уверен, что вы шляхетских кровей. Разве предки ваши не из шляхты? У вас ведь и родовой герб — Корчак. Или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь. И тем не менее польским языком я счастья владеть не имею.