— Да зачем?
— А затем, дорогой Геннадий Иванович, что когда кто-то стреляет в молодую королеву, которая ко всему прочему еще и на четвертом месяце беременности, то этой королеве тотчас прощают все предыдущие грехи. Она ведь если сама и не уморила бедную эту леди Гастингс[59], то, поверьте, сильно постаралась, чтобы кончина ее мирною не была. А от людей ведь такого не утаишь. Вот и поползли слухи. Королеве же при такой оказии надо думать не только о своем лице, но и, собственно, уже о троне. Поддержки света ни в коем случае лишаться нельзя. Мамаша-то королевы наверняка все еще о регентстве мечтает. У нее для этого и любовник влиятельный под боком есть — я сэра Джона Конроя[60] имею в виду. Это ведь он, скорее всего, и организовал те самые слухи насчет королевы и леди Гастингс. И тут вдруг бедолага Оксфорд со своими пистолетами образовался. Да к тому же так вовремя! И все снова любят Викторию, а до покойницы никому дела нет. Ловко, чего тут сказать. Нам бы учиться и учиться.
Невельской в сомнении покачал головой:
— А не кажется вам, что все это как-то уж слишком сложно?
— Кажется, — с готовностью кивнул господин Семенов. — Только во Франции в короля настоящими пулями стреляют. А этого мистера Оксфорда, пожалуй, скоро сумасшедшим объявят и куда-нибудь в Австралию зашлют, чтоб о нем все забыли. Через несколько лет он и Эдвардом Оксфордом перестанет быть, а превратится, положим, в какого-нибудь мистера Фримена там на свободе. Глядишь — ему и домик симпатичный где-нибудь купят. В Мельбурне[61], например!
Господин Семенов неожиданно весело засмеялся, как будто сказал замечательно смешную остроту, а после этого даже перевел свои слова шотландцу на английский язык. Тот, к удивлению Невельского, тоже гулко расхохотался, и смех обоих заговорщиков слился в одном гармоничном жизнерадостном аккорде.
Припомнив, что премьер-министром нынешней королевы, а также ее давним покровителем является лорд Мельбурн, в честь которого как раз и был недавно назван новый город в Австралии, Невельской понял намек на его возможное участие в шутовском покушении на королеву и тоже улыбнулся. Политика вдруг показалась ему детской возней, устремленной к мелким и глупым целям.
— Однако теперь — самое важное! — сказал господин Семенов, поднимаясь из кресла под бой часов на стене, показывавших полночь.
Шотландский барон тоже решительно встал, хоть это и далось ему не без труда, и молча вышел из комнаты.
— А мы разве не ради разговора с этим господином сюда пришли? — спросил Невельской.
— Ни в коем случае. Это мы просто время коротали.