Потому что взгляд сквозь огромную витрину приковывается к уверенно идущему ко входу в «Тао-Тао» Хэ Тяню. Буквально влипает в него, и не выходит ничего: ни снова задышать, ни отвернуться, ни свалить в кухню, чтобы спрятаться за хрупкими плечами Пейджи.
Да, сейчас он внатуре мог бы попросить её. Вот так просто: спаси меня, мам, пока я не шизанулся. Потому что кроме неё, нет больше на свете силы, способной защитить от мажорчика и аритмии, которую он вызывает своим существованием.
Он моргает, резко отворачивается, опускает башку. Хватает стакан. Сверлит застывшим взглядом влажное полотенце в своих руках. Пальцы начинают лихорадочно натирать стекло.
Дилинь-дилинь.
Да, это ебучее «дилинь-дилинь» было неизбежно, и надежда, что Хэ Тянь у самой двери вдруг развернётся, поменяет направление градусов на сто восемьдесят — она умирает быстро и почти безболезненно.
— Д-добро пожаловать в «Тао-Т-тао»! — широко улыбается Трип. Придурок.
Завали ебало, думает Рыжий. Но всё равно слышит шаги, приветливое:
— Добрый день!
И закатывает глаза. А потом — ну а чё ещё делать? — всё же поднимает взгляд, потому что дальше делать вид, что Хэ Тяня нет — просто тупо.
Первая дурацкая мысль: ему идёт чёрный.
Вторая: ему, блядь, идёт всё.
Мажорчик вырядился. Не могло быть иначе. На нём чёрная водолазка под горло и белые — белоснежные — джинсы. В руках бумажный пакет с красной эмблемой бургерной. Любимой бургерной Рыжего. О боже ты мой, раздражённо думает он.
Ну какого хрена. Ну нафига.
Зачем тебя принесло.
Хэ Тянь этих мыслей не слышит: проходит через зал так легко, как будто привык летать, а не ходить. Опирается локтями о барную стойку, шлёпает свой бумажный пакет рядом, наклоняется к ним с Трипом.
Рыжего тут же окатывает. Чай. Стёкла в пол. Глянец.
— Как дела?
— Присаживайтесь, — выцеживает он из себя. — Я принесу меню.
— А можно мне кое-что не из меню? — с широкой улыбкой интересуется Хэ Тянь.
Рыжий поднимает голову и тяжело смотрит в ответ. Спрашивает:
— Серьёзно?
Трип сбоку озадаченно молчит.
Рыжий реагирует на эту тишину только через пару секунд. Поворачивается, нехотя объясняет:
— Всё нормально. Он из моей школы.
— А! — радуется Трип. — О-очень приятно! С-садись, выб-бирай что хо-очешь. М-мы сделаем тебе скидку.
— Ни хрена. Никакой скидки.
— Д-да ладно тебе, Рыжий! Жирдяй всё равно уп-пиздовал, — удивляется Трип.
И повторяет:
— Да ла-адно тебе, ну.
Рыжий молча смотрит на него, пытается вложить в этот взгляд что-нибудь вроде «хватит поощрять этого мудилу» или «просто молчи и протирай свои стаканы». А Трип реально удивлён — его глаза сейчас почти круглые. Как будто нормальный человек может отказаться пробить обед своему другу со скидкой. Хэ Тянь тоже смотрит на Трипа — внимательно, как-то даже вдумчиво. Рыжий замечает этот взгляд.