Королева расположилась в сосуде. Молоденькая камеристка принесла лакомства: запеченные в сахаре фрукты, гранатовый сок и клубничную ваниль. Служанки растирали тело госпожи множеством благовоний и духов. Наслаждаясь этим мгновением, сударыня не заметила, как в баню зашла Капиталина: – Ваше Величество, пришел мсье Илайдж де Каес. Сей сеньор ожидает Вашей аудиенции.
Молодая женщина подняла голову, жестом приказав фрейлине подойти: – Что нужно графу Беранскому? Он опять будет просить меня отдать ему земли своего брата? Или же он уже осмелился принести пергамент с договором покойного сэра де Каес?
– Если я правильно поняла, то сударь не намерен больше требовать вернуть те поместья. Он сказал, что у него другая проблема, касающаяся Вашего Величества.
Опираясь на руки горничных, королева вышла с сосуда. Пока камеристки вытирали ее шерстяной тканью, испанка ответила голосом истинной владычицы: – Передай сеньору, что пусть ожидает меня в тронной зале.
Подобные речи считались преступлением, поскольку королева, не ставшая регентшей, не мела право заходить в тронную залу без своего супруга-короля. Тем белее, принимать гостей некоролевской крови.
Капиталина, выросшая при дворе и знавшая все его тайны и обычаи, не смогла смолчать:
– Если я Вас правильно поняла…, – увидев резкий кивок Анны Австрийской, девушка добавила: – Помилуйте…, но законы не позволяют…
– Кто сотворил эти законы? Капети #769; нги? Бурбоны? Мария Медичи? Людовик XIII? Кто?! Пришла к власти я! Значит, мои законы будут учитываться! Только мои! Ни Мария Медичи, никто другой не может мне указывать! Поскольку я – королева этой династии! Чего стоишь?! Не слышала моих указаний?! Быстро иди к графу! – закричала королева рода Бурбонов и принцесса Габсбургов.
Служанки отвели свою госпожу в ее покои на верхнем этаже. Камеристка Бланш Кавелье принесла десяток разных платьев, которые были пошиты из редких тканей и украшены драгоценными камнями: – Что будет угодно душе нашей великой сударыни? – учтиво спросила горничная, склонившись в низком реверансе и держа в руках золотой разнос, на котором лежали принадлежности женского туалета. Анна показала на темно-зеленое платье, сшитое из редкого, восточного шелка, привезенного с самого Дамаска. Надев стягивающий корсет, королева посмотрела на себя в зеркало. Она не любила эти вещи, которые делали из нее миниатюрную девочку, а не властную женщину. Анна порой не надевала такого предмета туалета, но, став женой могущественного монарха, она была вынуждена стягивать талию, чтобы подчеркнуть свою молодость. Приступив к основному наряду, королева удовлетворенно наблюдала за своими девушками, которые одевали ее в незабываемое платье. Этот наряд был неописуем своей красотой и нежностью. Множество юбок меркли перед самым последним слоем, сделанным не из шелка, а из бархата, переливающегося лиловым оттенком. Королева не надела пояса, а подчеркнула талию роскошным жакетом, обшитым серебром и золотом. Пышные рукава имели тонкие прорези, через которые виднелась белая сорочка. Королева надела плоскую шапочку в виде треугольника. Один конец был приколот к затылку, другой свободно ниспадал на лоб, что делало лицо более округлым и приятным. Золотая сетка обвивала открытые места головы, а маленькие рубины украшали головной убор. Анна не заколола волосы в высокую прическу, а гладко зачесала и собрала в толстую косу, перебросив ее через плечо. Большие серьги имели форму полумесяца. На шеи виднелся огромный, серебряный крест и множество изысканных подвесок. Яркая румяна придала лицу свежести и красоты. Королева нанесла на губы розовую помаду, которая сделала губы большего объема, а тусклые глаза украсила черная тушь.