— Это говоришь ты или твой отец? — спросил он. — Потому что ты рассуждаешь, как тупой первокурсник, пытающийся оправдать свое поведение тем, что воспользовался случаем и трахнул распутную девку.
— О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Поищи в гугле, — резко сказал Мейсон, продолжая пробираться сквозь забитые машинами улицы. — Забудь на одну чертову минуту о себе и получи хотя бы начальные сведения о том, что такое изнасилование. И, к твоему сведению, большей частью это выглядит именно так, как это произошло между тобой и Эмбер. Мне глубоко наплевать, с кем она путается в баре или помолвлена она с Дэниэлом или нет. Факт остается фактом — она просила тебя остановиться, а ты все равно трахнул ее. Это и есть определение изнасилования. Вот в чем ты виноват, и то, что ты не хочешь в этом признаться, заставляет меня убраться от тебя к чертям подальше. У меня растет дочь, парень. И если какой-нибудь подонок сделает с ней то, что ты сделал с Эмбер, я не просто разобью ему морду. Я убью его. — Он сделал паузу, тяжело дыша, а потом снова заговорил: — Меня тошнит от тебя.
При этих словах Мейсона у меня на глаза навернулись слезы, и я отвернулся к окну, часто заморгав, чтобы прогнать их. После Эмбер Мейсон был моим ближайшим другом, и, услышав, как он отзывается обо мне, узнав, какое глубокое отвращение он стал испытывать ко мне, я почувствовал, что моя голова сейчас расколется. Я слышал одновременно голоса моего отца и Мейсона, при этом каждый старался быть услышанным, и каждый говорил противоположные вещи. И я не знал, кому мне верить.
Когда мы подъехали к месту происшествия, мой пульс уже был запредельным, а сердце стучало в груди, как отбойный молоток. Мы выскочили из машины и побежали к задним дверям, чтобы схватить наше оборудование и медикаменты. Я принялся за свою работу, проверяя жизненные показатели пострадавшего. К счастью, это было лишь легкое столкновение, и никто серьезно не пострадал. Иначе я не смог бы справиться со своей работой в том состоянии, в котором сейчас находился.
Остальную часть смены мы с Мейсоном почти не разговаривали — только в тех случаях, когда это было необходимо по работе. Его слова «меня тошнит от тебя» все еще стояли между нами. Может быть, он был прав? Может быть, мой отец был всего лишь развращенным негодяем, а я хватался за соломинку, спрашивая у него совета. Может быть, мое желание свалить вину на Эмбер было единственным способом убедить себя, что я не сделал ничего плохого? Может быть, я должен признаться в том, что я сделал, чтобы иметь возможность вернуться к прежней жизни?