— Вы добрались до него? — крикнул пожарный, а Мейсон упал на колени рядом с мужчиной и стал осматривать его, проверяя его жизненные показатели.
Я показал пожарному большие пальцы, но ничего не сказал.
«Черт возьми! Соберись, Хикс!»
Я судорожно глотнул и постарался выровнять дыхание.
Пожарный снова помчался к дымящимся машинам, и я увидел еще несколько бригад врачей, сновавших по другую сторон от места происшествия. Очевидно, они приехали сюда с юга.
— Тай! — закричал Мейсон. — Иди сюда, быстрее!
Я осознал, что все еще стою, уставившись на горевшие машины, предоставив напарнику справляться одному. Я поспешно опустился на колени по другую сторону от пострадавшего. В голове моей звучал голос отца. «Будь мужчиной, сын!» Глаза у парня были закрыты, но он стонал и поворачивал голову из стороны в сторону. Остальная честь его тела была неподвижна.
— Его нужно положить на доску, — сказал Мейсон. — Это может быть повреждение позвоночника.
На счет три я осторожно повернул мужчину на бок, Мейсон подложил под него желтую доску. Когда мы стали передвигать его, он издал резкий крик, и это так напугало меня, что я чуть не уронил его.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — снова спросил Мейсон, нахмурив свои черные брови.
Я кивнул. Мои руки тряслись.
— Прости.
Я вытащил из черной сумки капельницу, а Мейсон стал проверять зрачки мужчины. Тот снова закричал, и этот крик был похож на вой животного. В этот момент раздался удар грома, небеса разверзлись, и полил дождь.
— Ему нужно обезболивающее и физраствор, — сказал Мейсон. — Побыстрее. Нам нужно стабилизировать его состояние.
Я снова кивнул, но запах горелой плоти вернул меня в тот момент, когда я стоял в палате Кертиса в присутствии разъяренного отца. Мне было тринадцать, и я чувствовал себя опозоренным. Паника, которая весь день сжимала грудь, усилилась, пока не завладела мной полностью.
Прежде чем я смог понять, что происходит, я уронил капельницу на мокрый асфальт.
— Я не могу сделать это, — прошептал я, качая головой. — Я не могу.
Сердце выпрыгивало из груди, а желудок скрутило. Я был уверен, что меня сейчас вырвет. И снова в голове зазвучал голос отца: «Только трусы блюют от ужаса!»
— Что, черт возьми, с тобой? — заорал Мейсон. Он вытащил капельницу из своей сумки и подошел к мужчине с его неповрежденной стороны, оттолкнув меня.
Я смотрел на действия напарника, и мне казалось, что моя кожа отслаивается от тела так же, как кожа обгоревшего мужчины. Все мои нервы были оголены. Я боялся подняться на ноги, но усилием воли заставил себя сделать это, ухватившись за рубашку Мейсона для поддержания равновесия, при этом мы оба едва не упали.