«Неужели Попов предупредил обо всем прелестницу и они испугались разоблачения? Пустое, эти авантюристы не трусливого десятка! Что же тогда такое?» — растерянно думал Демидов.
Сдавая дежурство Энгельгардту, Николай Никитич задержал его.
— Вы ничего не заметили?
— Нет! — равнодушно отозвался офицер. — На мой взгляд, все идет хорошо!
— Но куда скрылась графиня де Витт? — Демидов пытливо посмотрел на адъютанта.
— Это меня нисколько не интересует! — безразлично ответил тот. — На нашем южном небосклоне каждый день вспыхивают и погасают метеоры. Разве можно обращать внимание на обыденные явления?
В поведении Энгельгардта на этот раз чувствовались превосходство, самонадеянность. С важностью человека, имеющего большой вес, он сказал:
— Только постоянные звезды излучают ровный, негаснущий свет, и это дорого нам, Демидов!
«Он рад за свою сестру, графиню Браницкую. Дальнейшее его не интересует!» — сообразил Николай Никитич.
Демидов взволнованным возвратился в домик просвирни. У огонька, склонившись над шитьем, сидела Аленушка. Тихо скрипнула дверь, девушка обеспокоенно подняла глаза.
— Что с тобой, Николенька? — встревоженно спросила она своего возлюбленного. — На тебе лица нет!
Демидов не спеша снял мундир, обрядился в домашний халат и присел рядом.
— Гречанка сбежала! — глубоко вздохнув, признался он и поведал обо всем, что случилось ночью.
Она внимательно выслушала его.
— Милый ты мой! — воскликнула Аленушка. — Энгельгардт — немец! Ему до России нет дела. Чует мое сердце, Николенька, что не все еще кончилось. Остерегайся!
— Ну, знаешь, волков бояться — в лес не ходить! — насмешливо перебил Демидов.
— Ты не шути! — остановила его строгим взглядом Аленушка. — Звери бывают разные. Трусливая нечисть опаснее храброго зверя! Боюсь я за тебя, Николенька! — Она нежно прижалась к его плечу и стала гладить мягкие волосы.
В маленькой опрятной горенке уютно. В лампочке потрескивает фитилек. В спокойном ровном свете лицо Аленушки выглядит розовым и умиротворенным. Она с душевной лаской смотрит на Демидова. От этого ему приятно и радостно. После шума и сутолоки в штабе здесь все просто, тихо, успокаивает, и забываются все невзгоды.
Аленушка снова принялась шить. Изредка она отрывалась от работы и с загадочной улыбкой взглядывала на Демидова.
— Чему улыбаешься? — ласково спросил он подругу.
— Многое, Николенька, человеку передумается, особенно когда он день-деньской один. Все думаешь и думаешь! — мечтательно промолвила Аленушка. Она снова отложила шитье и склонила на плечо Демидова голову. — Знаешь, Николенька, мне бы… — Она смутилась и покраснела.