Очень старается Марика не думать о том — даже в висках ломит. А то́ все равно здесь, в хате, куда ни повернешься; везде встает оно перед ней, будто камень перед косой. Часы на стене идут с невероятной быстротой… и вот на крыльце наконец слышны шаги, открывается дверь, входит Йошка. Весь мокрый, грязный, будто в канаве валялся.
— О… вы еще не спите. А я думал… — и стоит у дверей.
— Господи, да он в крови весь!.. — вскрикивает Марика, подбегая к нему. Трогает его мокрое, черное от грязи лицо, плечи, руки.
— Что ты, глупая!.. Какая кровь? Дождь это. И грязь. Вынеси-ка мне лампу, помоюсь я.
Марика хватает лампу, идет в сени. И плачет, и смеется сразу. Не в крови… значит, не избили… правда, все еще остается тот камень перед косой… Смотрит, как муж стягивает с себя вымокшую одежду, погружает руки в таз, сначала одну, потом другую. Растирает полотенцем спину, грудь; потом усаживается в горнице к столу, скручивает цигарку, закуривает.
— Беспокоилась, Марика?
— О, если бы ты знал… — подходит Марика ближе.
— Родная моя. В другой раз не беспокойся, ладно? Нельзя. И тебе будет лучше, и мне. Если уж ждешь, то жди так, будто когда-то давно ты меня любила сильно-сильно, а теперь просто терпишь, и все. Мне, может, часто придется уходить куда-нибудь вечером или ночью, да и днем… Лучше, если ты не будешь обо мне тревожиться. Ну, согласна? Скажи же, Марика, согласна? — он берет ее за руку, усаживает к себе на колени.
Марика тихо качает головой, палец прикладывает ко рту.
— Нет, не согласна.
— Почему?
— Да уж так… Потому что я всегда буду тебя ждать. И беспокоиться… потому что хочу о тебе беспокоиться. И еще хочу знать, все знать, о чем ты думаешь, что собираешься делать. Хочу, чтобы… — смотрит перед собой. Могла бы она сказать и больше, да не решается, что-то не дает ей говорить. И даже к тем словам, что успела сказать, прислушивается теперь с удивлением.
— Наверно, ты права, Марика. Об этом мы еще подумаем, хорошо?
— Хорошо. А теперь скажи все же, где ты был?
— Э, Марика, это дело не такое…
— Ничего, что не такое. Пойми, я все-все должна знать, где ты, что с тобой происходит.
— Ну хорошо, можно попробовать. Да ведь ты сама только что согласилась, что мы об этом еще подумаем.
— Ну да. Так ведь не о том же, где ты сегодня был…
Смеется Красный Гоз. Повыше Марику усаживает.
— Ну бог с тобой. На раскопе мы были с Тарцали.
— Сейчас? Ночью?
— Сейчас. Ты знаешь; что такое бабы, по которым кубометры насчитывают?
— Знаю, конечно. Когда землю свозят, оставляют столбики земляные, вроде как вешки…
— Вот-вот. Ну так мы их подняли.