Мама и бабушка не могли не видеть перемен в ее гардеробе, но решили, похоже, что Лена совсем пошла по рукам. Несколько сломленные предыдущей схваткой, не решались задавать ей вопросы. Лена самокритично думала, что не так уж они были и неправы в своих догадках, Лена, в каком-то смысле, действительно была нарасхват. Со вторых и следующих денег она стала покупать себе сигареты. Ей стало интересно, что скажет мама, когда найдет синий «Пэлл Мэлл» и зажигалку, если полезет шарить по ее вещам, в поисках, там, случайной бумажки из КВД, положительного теста на СПИД, подписанного согласия на отказ от ребенка, какой-нибудь справки про аборт.
Однако на маму ее курение не произвело того эффекта, который получили ребята в институте. Бабушка тоже только махнула рукой: «Лучше бы правда родила».
Это не были последние слова, которые она сказала при Лене, но запомнились они именно как последние. Отрезок времени с момента, когда Лена узнала о самоубийстве мрачного однокурсника, и дальнейшая пара смертей напоминали потом Лене такой отрывок из «Шахматной школы», в котором один из игроков теряет ход за ходом несколько фигур. Сами шахматы Лена не любила: отец-перворазрядник, пока был жив, каждый раз, когда обыгрывал ее, обидно посмеивался, с такой радостью, будто клал на лопатки гроссмейстера, а не дошкольницу. Но Лене нравились в передаче одновременно плоские, тяжелые с виду ладьи, ферзи, слоны, пешки, отлепляемые и в другом месте прилепляемые к настенной магнитной доске. Толстоватый лектор очень спокойно объяснял, по какой причине была потеряна та или иная фигура (Лене казалось, что она умерла бы от счастья, если бы ей дали подержать в руке белого ферзя в черной окантовке, или черного короля — в белой, или же любую из этих фигур, которые, казалось, могли существовать только в черно-белом телевизионном мире). И лектора было бы неплохо тогда вытащить за шкварник в настоящую жизнь, чтобы он с тем же спокойствием и логикой пояснил, почему так вышло. Нет, не то что парень повесился, бабушка умерла, Михаил умер, а почему вышло именно так, что это произошло в близкие друг к другу месяцы (какие именно, Лена, к своему стыду, не помнила). Кажется, было уже очень тепло, так что батареи уже отключили, когда у бабушки началась простуда, какую все приняли за аллергию на цветение чего-то такого городского, от которого аллергия у бабушки была всю жизнь. Затем все очень быстро перешло во что-то вроде гриппа, от которого в семье никто больше не заразился, оказалось пневмонией, вызвали уже скорую, а потом сообщили, что бабушка все.