Пришлось идти.
Сват и сватья жили в собственной двухэтажной с балкончиком даче в поселке Рощино.
- На машине бы подъехать, - говорил Аркашка, загораясь душой. - На "мерседесе". Не люблю американских таратаек.
- Папочке скажи, чтобы побыстрее защищался, - сказала Софья. - Доктор наук: машина себе, машина сыну. А если бы академик! - я бы и для жены машину купила.
Петров в их беседе участия не принимал.
Зине Петров звонил каждый день - ответом ему были длинные гудки. "Может, на юг поехала. Молодая, красивая, - зачем же ей торчать в душном городе?"
На даче в Рощино Петровых ждали в домашней нарядной одежде, как бы случайно, но только что из-под утюга.
Интеллигентный человек в таких случаях должен все находить отменным, проистекающим и произрастающим благодаря тонкому вкусу и пониманию хозяев, особенно хозяйки, их кропотливому умению жить для широкой радости своих ближних. Петров охотно выполнил этот ритуал, тем более ему сразу стало ясно, что папа-нумизмат тут не пашет - хилый, и голоса не имеет - тихий. Пашет мама с каменным затылком и грудью маршала. Перед ней петровская жена Софья выглядела белошвейкой.
А девочка была на самом деле хороша. Стройна и молчалива.
Петров подарил ей духи "Magie noire". Обронил выданную ему сотню и, натурально покраснев, как если бы стряхнул сигаретный пепел на крахмальную скатерть, извинился. В Аркашкиных глазах он увидел овацию. В невестиных интерес.
"Чем ее Аркашка убедил, хлыщ, пустомеля, такую серьезную и, наверно, простую?"
Молодые пошли прогуляться - заодно и молока купить. Шли по улице, такие высокие, стройные, спортивные.
"Если беспристрастно - Аркашка видный парень и ведь не глупый. Может, при ней он всякую ерунду не будет молоть. Она не позволит ему молоть".
Когда молодые вернулись и Аркашка, играя домовитость, перелил молоко в кастрюлю, чтобы вскипятить его, Петров вдруг отметил у невесты и бронзовость, и властность, и элитарность, и выпирающую кость ключиц.
За столом Аркашка показал себя и деликатным, и остроумным. В общем, посидели неплохо. И уже после того, как отхвалили все, даже микроклимат в поселке Рощино, папаша-нумизмат - а звали его Петрухин Дмитрий Андреевич сказал:
- Мы, Нюра, удалимся. Ко мне. Поговорим. Вы, Софья Ильинична, не возражаете?
Софья Ильинична игриво махнула рукой. Нюра обеспокоилась. Петров заметил, как ее черные навыкате глаза тревожно вспыхнули. Но она улыбнулась, словно смазала свое лицо умягчающим кремом "Ласка". Сказала урчаще:
- Поаккуратнее только.
Невеста и Аркадий играли в бадминтон.