Бернар не представлял себе места более чудесного, чем Мимизан-Пляж. Он проводил здесь с родителями все свои каникулы. Весной Мимизан-Пляж безлюден, чистенькие домики среди сосен наглухо заколочены. Немногочисленные постоянные жители дачного посёлка уезжают на пасху в города, к родным или друзьям. Перед отъездом они старательно опускают на окнах жалюзи, чтобы уберечь домашнюю уварь от солнечных лучей. Поэтому пасхальные праздники семейство Оливье обычно проводило тихо, в тесном семейном кругу. Бернар гулял с родителями вдоль пустынного пляжа, где ещё не было тех разноцветных полотняных ширм, которые в разгар летнего сезона укрывают дачников от ветра. Бернар немного скучал, потому что ещё нельзя было ни купаться в море, ни охотиться на скатов с ружьём для подводной стрельбы. Он скорее предпочитал гулять в лесу, где можно было, по крайней мере, воображать себя индейцем и стрелять из лука в сосновые пни.
Бернар любил своих родителей и очень радовался, когда они брали его с собой в Мимизан-Пляж. Но он остро чувствовал отсутствие товарищей, без которых для мальчика его возраста нет ни подлинных каникул, ни подлинного праздника, ни подлинных забав. Трудно требовать, чтобы отец, важный господин с брюшком и в очках, носился по песчаным холмам, как арабский всадник, или незаметно пробирался от сосны к сосне, как краснокожий. Трудно требовать и от мамы, хотя она и лучше всех на свете, чтобы ей, как Бернару, нравилось часами лежать на опавшей хвое в шалаше из веток. Бернар пробовал заниматься этим один, но такая игра быстро ему надоедала. Ибо игра, как и беседа, требует партнёра. И потому, несмотря на то, что у него были лук и пневматический пистолет, Бернар скучал.
После обеда доктор Оливье располагался на веранде, вытянувшись на кушетке, а госпожа Оливье со своим рукодельем усаживалась тут же в глубокое кресло. Доктор быстро засыпал и дремал около полутора часов. Госпожа Оливье в это время вязала на спицах, изредка бросая на мужа заботливый взгляд.
Эти часы для Бернара были самым худшим временем дня. Он совершенно не знал, чем ему заняться: вертелся около дома, выбегал на пустую, залитую солнцем песчаную улочку, швырял камнями в греющихся на солнце котов. Наконец, он подкрадывался по-индейски к веранде и следил, как золотая пыль цветущих сосен оседает на лысину спящего отца. Пыльца эта была всюду: она покрывала полы, утварь и обувь, носилась в воздухе, проникала сквозь закрытые ставни. В те несколько весенних дней, когда цвели леса, всё вокруг приобретало золотистый оттенок, даже океанские волны; по ночам, когда ветер менял направление и дул с суши, он доносил до них жёлтую пыль цветения.