Бернар молчал, что-то обдумывая.
- Слушай, - сказал он наконец, - если хочешь, я приду завтра утром осмотреть крючки вместо тебя. Я живу в двух шагах отсюда.
Гастон посмотрел на него с недоверием.
- Да надо не утром, а на рассвете. Отлив будет около четырёх часов утра. Ты проспишь.
- Не просплю!
- Всё равно не справишься: побоишься спрутов.
Бернар слегка покраснел.
- Справлюсь, не бойся. Я видел, как это делается. А спрутов я не боюсь, я только этого немного испугался, потому что он как-то неожиданно… В Бретани я ловил спрутов голыми руками…
- А где ты возьмёшь рыбьи головы на приманку?
Бернар смущённо посмотрел на Гасто-на.
- Ну, видишь! - торжествующе сказал Гастон.
Но Бернар вдруг подпрыгнул и захлопал в ладоши.
- Есть!
- Что есть?
- Макрели! Они будут сегодня на ужин. Я видел, как их утром принесли на
кухню.
- Ну и что с того?
- Как что? Поотрываю у них головы! Гастон пожал плечами.
- У жареных макрелей? Спруты и скаты не едят макрелей на маргарине.
- А я оторву у них головы до того, как их изжарят!
- Тебе не позволят. Макрели жарятся с головами.
- Позволят. Ты моих стариков не знаешь.
Гастон некоторое время раздумывал, поглядывая на Бернара.
- Слушай, - наконец сказал он, - если ты завалишь это дело, не снимешь улова и не насадишь новой приманки, мне попадёт дома из-за тебя. С тёткой шутки плохи.
- Я не подведу. Даю слово. Можешь придти позднее, после завтрака.
- Ну, смотри! Если опоздаешь, на крючках ничего не найдёшь. Морские птицы оберут их вместо тебя. Даёшь слово?
- Даю!
- Ну, тогда помни. В конце концов это только один раз. Отлив с каждым днём начинается позже.
Он посмотрел на море, подступавшее с каждой новой волной всё ближе.
- Который час?
Бернар взглянул на свои ручные часы.
- Половина пятого.
- Эх, красивые часы у тебя! С секундомером?
- С секундомером. На, посмотри.
- Да-а… Ну, надо идти. Мне ещё час ходьбы до дому.
- Так до завтра!
- До завтра! Только не подведи!
Гастон пошёл по дороге в Мимизан, неся сумку на плече. Бернар побежал по пляжу домой.
Доктор Оливье давно уже проснулся и стоял па веранде, высматривая сына.
- Дорогая моя, - говорил он жене, - повторяю тебе, что мальчишка ускользает от нас. Он начинает ходить собственными путями. Нет, решительно мы должны быть с ним гораздо строже.
Госпожа Оливье мягко возражала. У неё как раз был один из тех приступов мигрени, против которых не помогало и лекарство.
- Ах, оставь, милый. Наш мальчик хороший и очень привязан к нам. Я даже сказала бы, что ему недостаёт некоторой самостоятельности. Ему нужно было бы общество ровесников.
Доктор Оливье насупил брови.