Оглядывая посетителей за стойкой, он вытащил из кармана портсигар, а из него сигарету и осторожно постучал ею по стеклышку наручных часов, прежде чем поднести к губам. С дальнего конца стойки адмирал сделал ему знак и, когда Фалько сел рядом, спросил:
– Как относишься к Биаррицу?
Адмирал посасывал погасшую трубку. Он был, как всегда, в штатском, а свою фетровую шляпу положил рядом, на потертый портфель. Фалько взглянул на него с интересом:
– Бывал я в местах и похуже.
– Ага… Что будешь пить?
Бармен уже приблизился и застыл в почтительном ожидании.
– По-прежнему обходимся без водки, Леандро?
Рябоватое лицо бармена оставалось бесстрастным, но глаза насмешливо заблестели.
– Только галисийский орухо[25], дон Лоренсо. – Он придвинул Фалько пепельницу. – Патриотический напиток. Сами понимаете.
– Проклятые марксисты.
Бармен покосился на адмирала.
– И не говорите, сеньор! Воистину так.
– Тогда сделай мне хупа-хупа[26] по-испански. Мне и этому сеньору.
– Тысячу раз тебе говорил, что в рот не беру этих бабских крюшончиков, – сказал адмирал.
– Ладно. Скотч или коньяк?
– Коньяк.
– Тогда подай французского, Леандро. Если есть.
– Арманьяк, сеньор? – спросил тот.
– Ну, например.
– С содовой, – вмешался адмирал.
– Добавлять в арманьяк воду из сифона – кощунство.
– С содовой, я сказал! Мать вашу.
Когда бармен отошел, Фалько вопросительно взглянул на своего шефа. А тот критически воззрился на него единственным глазом.
– Так что же там с Биаррицем, господин адмирал?
– Там? Там тебе придется кое-что сделать. Есть один субъект, националист-баск, зовут Тасио Сологастуа. Гадина, каких поискать. Говорит тебе что-нибудь это имя?
– Миллионер?
Адмирал покосился на бармена, трясшего шейкером, и понизил голос:
– Он самый. Не все люди с деньгами примкнули к Франко.
– И не все, у кого их нет, борются с ним. Вот хоть меня взять для примера.
– Тебе что Франко, что Грета Гарбо – один черт.
– Один черт и четыре дуро.
– Сам ты дуро! Тебе платят четыре тысячи песет плюс на оперативные расходы. Не всякий генерал столько получает.
– Я пошутил.
– С мамашей своей шути.
Покуда Леандро ставил перед адмиралом бокал коньяка и сифон, а стакан Фалько наполнял содержимым шейкера, они молчали.
– Сологастуа, – продолжал адмирал, когда бармен отошел, – сильно поспособствовал тому, что дерьмо сепаратизма забурлило, а когда запахло жареным и стало припекать, дал деру со всей семьей вместе, желая наслаждаться корридой из-за барьера. Живет вольготно-весело: жена ездит за покупками на лимузине с шофером, дочери пьют коктейли и танцуют на балах в Мирамаре. А он разжигает смуту, сидя за границей в безопасности, покуда его героические земляки костьми тут ложатся… Ну, или мы их укладываем.