Постепенно из этих случайных разговоров и благодаря той подсказке из заграницы для меня обнаружилась реальная потребность в такого рода культурной продукции, совершенно не исключающей вестей о состоянии дороги, о всякого рода светских скандалах и всего тому подобного. Как свет в окошке блеснула надежда возрождения вполне современной роли радио в новом мире.
И вдруг как бы открылась тайна бессмертия как старой, так и нынешней радиозаписи.
Оказалось, что, как только человек хочет прикоснуться к чему-либо подлинному, все окружающие украшения, усиления, эффекты только мешают, а порою и вовсе заслоняют собой живое восприятие.
Почтенная дама, всю жизнь посвятившая музыке, консерватории, гармоний, как личную обиду, как оскорбление памяти, как издевательство вообще над всей в мире музыкой восприняла ничем не отличающийся от многих телевизионных прослоек кусок, где замечательно снята жизнь подводного мира, где разные глазастые змеи и разноцветные тараканы ловко охотятся на таких же, но поменьше, монстров южных морей. И все это пожирает друг друга в великолепном сопровождении мощной симфонической музыки. Но для моей собеседницы именно эта музыка есть не что иное, как гениальное выражение трагедии и страданий самого композитора. «Их надо судить! Судить!» — со слезами на глазах повторяла эта оскорблённая дама.
Этот запомнившийся мне эпизод, несмотря на его наивность, я привожу здесь как наглядное выражение того, что составляет неоспоримое преимущество записи — прямого, ничем не искореженного общения слушателя и автора.
А в противовес этому прямому общению можно, допустим, привести попытку знакомства с каким-нибудь сочинением Л.Н. Толстого путем просмотра спектакля, где герои и говорят, и одеты по воле модного режиссера. Или знакомство, встреча с любимым поэтом, но в обрамлении деталей, свойственных стилю только данного показа.
Все это в наши времена, слава богу, уже не запрещено. Но это и не та дорога, по которой идет человек, желая сам узнать автора или исполнителя.
Действительно, как бы хорошо актер ни декламировал в луче прожекторов стихи, даже плохая запись авторского голоса производит несравненно большее впечатление. Оно живое именно потому, что несет, кроме всего прочего, ещё какую-то личную тайну. А говоря языком казенным — ценнейшую дополнительную информацию.
То же самое — при исполнительском искусстве. Оказавшись с трудом и значительными материальными потерями в Большом зале консерватории на желанном концерте любимого долгожданного гастролера, как часто мы, недоучки и циники, замечаем прикрытые мокрые глаза настоящих слушателей.