— Животное?
— Нет, вряд ли. Оно говорило… Точней, выкрикивало, что-то вроде: «Это ты! Я ждал тебя! Я знал, что ты вернешься! Убийца учителя!»
Я удивленно захлопала глазами.
— То существо было учеником Аквина?
— Как я понял, — пожал плечами Мироальд.
Мы шли уже по главной улице Эдгорда. Нам часто попадались повозки и скопления общающихся друг с другом существ. Драконов я здесь не заметила. Даже странно, ни одного не было. Куда исчезли те, которых я видела, когда мы проходили по площади?
— Потом, когда я его утихомирил, и он увидел меня, понял, что ошибся. Я отпустил его и расспросил о том, что произошло.
— И что он сказал?
Мироальд многозначительно взглянул на меня.
— Что это сделал Рунеаль Ромора.
— Кто?
Мне это имя ничего не говорило.
— Канцлер Эдгорда.
— Не может быть! Зачем ему это? — я не могла понять, зачем это канцлеру понадобилось расправляться с таким никудышным алхимиком.
— Это мы и идем выяснить.
— Мироальд, ты… Хочешь заявиться туда и… что?
— Я попрошу у него аудиенции, и мы со всем разберемся.
— Почему ты решил, что он захочет с тобой говорить? — удивилась я.
— У меня есть кое-какая информация, которой можно его шантажировать.
Я в недоумении взглянула на мужчину. Он сунул руку в карман и, достав оттуда примятый листок, протянул мне. Листок был грязный, с пятнами крови, и мне совсем не хотелось брать его в руки. Но пришлось. Я взяла и, опустив взгляд, одними губами прочла:
«Рунеаль знает язык мертвых. ОНИ слушают его».
— Они? — я взглянула на Мира. — Кто «ОНИ»?
— А ты сама как думаешь? Раз говорится о языке мертвых, значит, он говорит с мертвыми. Это запрещенный язык в городах Вайтенштайн. За него лишают головы. Некроманты или скрываются, или умирают в темницах, или заканчивают свои дни на плахе. Если Рунеаль некромант, он ответит за это головой, и довольно скоро.
— Но кто поверит этой записке? Вдруг он ее уничтожит, или скажет, что мы специально ее написали?
— Это легко проверить. Она запечатана алхимическим ставом. Переверни.
Я перевернула листок и увидела пентаграмму со странными символами, треугольниками и кругами.
— Эту записку нельзя уничтожить, это может сделать только другой алхимик. Насколько я знаю, в Эдгорде Аквин был единственным алхимиком.
— Но если он с тобой что-то сделает?! — мое сердце застучало чаще, я взволнованно смотрела на Мироальда. Он остановился и взял из моих рук записку. Я не сопротивлялась.
— Ты слишком много волнуешься, Онифэль. Пожалуйста, начни доверять мне и моей силе. Я не настолько слаб.
«Ты не слаб», — подумала я с горечью. — «Но. Возможно, этот Рунеаль силен».