Я вспомнила. То, что он говорил о том, что уничтожить эту записку может только любой другой алхимик.
Рунеаль вытянул длинные ноги в сапогах и, откинув голову назад, ответил:
— Стараюсь это не афишировать. Но вам скажу даже больше, — он сделал паузу и, глядя на нас полуприкрытыми глазами, закончил, — я тот, кто написал эту записку и сунул в руку Аквину.
Я вздрогнула и недоуменно переглянулась с Миром.
— Зачем? — спросила я. — Зачем вы все это рассказываете нам? И зачем вы это сделали? Хотели, чтобы мы пришли к вам… Но зачем?
Меня посетило плохое предчувствие, засевшее скользкой жабой у меня где-то глубоко внутри.
— Да, так и есть. Умница, — сказал канцлер, бросив на меня взгляд.
Я потупилась. Эти слова пришлись не по душе Мироальду, поэтому он быстро спросил, несколько раздраженно:
— Что тебе от нас нужно?
Я видела, что Мир был в замешательстве. Он не понимал, что происходит. Как я видела, и беспокоился за меня. Я поняла это по его взволнованному взгляду и по тому, как дракон сжал мою руку.
— От тебя ничего, — скучающим тоном ответил Рунеаль. В уголках его рта от легкой улыбки после появились едва заметные морщинки. — Я привел вас сюда, чтобы забрать назад свое творение. Оказавшееся в чужих руках.
Выразительный взгляд, брошенный на меня, был красноречивее любых слов. Я вдруг поняла, что он тот человек, который меня создал. Не Аквин, а Рунеаль, который сидел перед нами в непринужденной позе на стуле. Но ни мое сердце, ни моя душа не рвались к нему. Я не понимала свои ощущения и то, что происходит.
— Онифэль, — спросил Мироальд, хотя это было очевидно.
— Хм, странное имя ты ей дал. Вообще-то ее зовут Леоффэя.
Я вздрогнула. У меня с самого начала было какое-то имя.
Взглянув на Мироальда, я испугалась, глаза у него расширились, лицо вытянулось, на шее показались вены от напряжения.
— Не может быть… — проговорил он. — Ты лжешь!
— Нет, — прикрыв глаза, сказал Рунеаль. Когда открыл, взглянул на Мироальда и серьезным тоном закончил: — Это действительно она. И живая. Здесь.
— Мироальд, в чем дело? — спросила я и хотела дотронуться до дракона, но он отпрянул.
Мне стало больно.
— Зря ты так с ней, Мироальд, — сложив руки на груди, поднялся с седалища канцлер, — Она ведь не знает, что она Леоффэя.
— О чем вы говорите? — я обернулась и взглянула на Рунеаля.
Плохое предчувствие стало ужасным, и наполнило меня до краев. Еще какое-то смутное чувство, давно забытое, не отпускало меня. Я ощущала, что разгадка где-то близко, но где?
Где я могла слышать это имя — Леоффэя? Почему Мир так испугался меня? Откуда я могла его знать?