– Что будет, если там, на «Гефесте», я не смогу активировать ни один из инженерных ботов? Что если они повреждены, или пусты топливные баки крейсера? Или на складах не найдется пары стержней к реактору платформы? – атаковал я самодовольного изобретателя, когда сумел-таки вникнуть в идею, справился с крайней степенью удивления, и унял адреналиновый шторм в жилах. – К чему этот экстрим, если Варг может просто отвезти меня туда на челноке? Тем более что если ремонт бота затянется, у меня хотя бы будет где отдохнуть.
– Это не существенные мелочи, – отмахнулся Светочь. – Повторю второй раз! Специально для индивидуумов, считающих будто бы высокий коэффициент эффективности мышления – это и есть интеллект. Мой недалекий друг! Анализ видеоизображения с камер челнока и данных сканеров дроидов говорит о восьмидесяти семи процентной вероятности полной технической исправности двух пустотных платформ в доке «Гефеста». Минимальный запас геля, достаточный для доставки судна сюда, ты возьмешь с собой. Равно как пищу, кислородные картриджи на декаду пребывания в скафандре, и несколько универсальных стержней к реактору. В крайнем случае, полагаю, даже твоего скудного ума хватит, чтоб создать на крейсере рекреацию, где условия позволили бы обходиться без скафандра.
– Эм... А через неделю? Как я смогу вернуться, если по истечении недели так и не смогу запустить этот гребанный бот? И почему ты так упорно отказываешься признать тот факт, что нойман может быть полезен?
Шар вдруг резко сдвинулся с места в мою сторону. Подлетел практически вплотную, навис, жужжа, в десяти сантиметрах от лица. По спине полоснуло холодным потом от ужаса. Сердце и зубы сжались в ожидании удара боли. Но бесконечно длинные пять секунд истекли, а атаки не последовало.
– У тебя ошибочные начальные установки, – прорычал Колобок, наконец. – Ты, должно быть, решил будто кто-то станет тебя уговаривать. Макс Карташ! Ты просто полетишь туда и вернешься на инженерном боте. Выполнишь свое предназначение. Без сотни глупых вопросов, сомнений или этих твоих инициатив. Просто сделаешь, что должен, как инструмент. Перестанешь заниматься тем, на что в принципе не способен – пытаться думать и планировать. Осознаешь, наконец, что тебе выпало счастье оказаться поблизости от того, кто решал и решает куда более сложные задачи, чем примитивная логистическая операция в пределах микроскопического, по космическим меркам, объема пространства.
В общем, все как всегда. Диалога не получилось. Уверенный в собственной исключительности и, что самое печальное – непогрешимости, Шарик и слышать не хотел ни о каких альтернативных вариантах. А это значило, что снова все придется делать по-своему.