Возможно, она была тогда слишком юна, чтобы ответить на молчаливый зов дочери? Слишком эгоистична или слишком изнежена? Валентина не желала прилагать никаких усилий, не желала слушать, пытаться понять. Позже, когда мадам Фонтеруа начала восхищаться упорством дочери, тем рвением, с каким малышка отстаивала свой выбор, она не смогла найти нужных слов, а Камилла, со своей стороны, слишком торопилась стать взрослой.
Вот Андре, тот сразу же подыскал ключик к сердцу Камиллы. Он принимал все причуды маленькой девочки, ее приступы гнева в подростковом возрасте. Время от времени Валентина заставала их вдвоем, отца и дочь: вот они сидят рядышком на берегу реки в Монвалоне, а вот они в гостиной в Париже; Камилла сбросила ботиночки и свернулась клубочком на диване, чтобы побеседовать с Андре после воскресного обеда. Укрывшись в своей спальне, Валентина слушала тихий шелест голосов, иногда нарушаемый взрывами смеха, и с удивлением обнаруживала, что ее дочь может быть ласковой и доверчивой, спокойной и трогательной. Андре был терпелив и умел проявить свою любовь, и дочь вознаграждала его беспредельной нежностью, душевной привязанностью, чему Валентина втайне завидовала, потому что была этого лишена.
Камилла тяжело переживала смерть отца, но она ошибалась, полагая, что ее мать не испытывает страданий.
Ночью у Валентины появлялось ощущение, что ее кости рвутся прочь из тела, что они сейчас разорвут кожу на локтях и коленях. Порой она смотрела в зеркало и удивлялась тому, что не видит зияющих ран. Она слишком поздно поняла, как много значил Андре в ее жизни. Неусыпная бдительность, надежная защита, спокойный взгляд, тело, раздобревшее с возрастом. После того как мужа не стало, у мадам Фонтеруа иногда неожиданно кружилась голова — лишенная его безупречной любви, она потеряла равновесие.
Женщина, которая всегда шла по жизни уверенной поступью бессердечной красавицы, внезапно ощутила себя подвергающимся опасности канатоходцем. Ее горе было безмерным. И вот Камилла бросает это страшное обвинение: Андре знал, что Максанс не его сын. Разве это возможно? Почему он ничего не сказал, не намекнул, что знает? Валентина всегда полагала, что раскаяние ей чуждо, но теперь чувство вины разрывало ей сердце. Представляя, как страдал Андре, вдова с трудом сдерживала стон.
Она даже начала завидовать Камилле, потому что боль дочери была чиста, лишена сожаления и, следовательно, когда-нибудь могла стихнуть. Камилла нашла время сказать отцу, что она любит его, Андре год за годом имел мужество слушать ее признания.