Валентина чувствовала себя совершенно разбитой. Максанс уехал. Но разве можно сердиться на него за это? Ему исполнился двадцать один год, и он сделал свой выбор. Теперь Камилла успокоится. Ее брат отмежевался от Дома Фонтеруа. У Валентины вырвался нервный смешок. Господи, она, которой всегда было плевать на этот проклятый меховой Дом, она мечтала, чтобы Максанса увлекло это дело столь же сильно, как и его сестру, и тогда бы он каждое утро отправлялся на бульвар Капуцинов, всю жизнь был бы у нее на глазах!
Валентине казалось, что в ее венах течет пылающая лава. Внезапно зазвонил телефон. Женщина бросилась к двери, чуть не опрокинув небольшой столик, и схватила черную трубку аппарата.
— Алло, кто на проводе?
— Валентина? Это я, Александр. Я хотел узнать, как у тебя дела.
Камилла не стала зажигать свет. Здесь царила непроницаемая тишина. Умиротворяющая мощь здания на бульваре Капуцинов пронизывала все этажи, проникала сквозь пол, поднималась по ногам и наполняла тело живительной энергией и покоем.
Этот дом Камилла знала как свои пять пальцев. От холодильных камер в подвалах до зала приемки и отправки грузов, от архивов до мастерских, где закройщики работали со шкурами, от сверкающего салона с роскошными хрустальными люстрами до строгой «галереи предков». Она легко могла передвигаться по зданию с закрытыми глазами.
Через высокие окна в помещение лилось лунное сияние, освещая рабочие столы. Швейные машины и оверлоки отбрасывали округлые, успокаивающие тени на стены. Все табуреты выстроились в один ряд. Вот аккуратно сложенные меховые накидки, заказанные клиентками к празднику Всех Святых. Темным сукном были прикрыты шкурки, приколотые к столам, чтобы уберечь капризный материал даже от лунного света, не менее опасного для них, чем лучи солнца.
Дом Фонтеруа стал для Камиллы надежным убежищем с того самого дня, как она уснула здесь в маленькой кладовке, расположенной справа от мастерской, на груде шуб из соболя и покрывал из меха дикой ламы. В тот далекий день она носилась по коридорам и лестницам, проскальзывая, как тень, в кабинеты и залы. Да, она потерялась, но ничуть не испугалась, ни на единое мгновение.
Больше всего Камилла любила отбирать меха. Она испытывала легкое беспокойство, когда видела перед собой множество шкурок, на первый взгляд похожих, но на самом деле таких разных. По мере того как она представляла себе новую модель, отбирала из первоначального хаоса цветов и структур необходимый ей материал, в ее душе рождалась небывалая радость: ведь она сумеет явить миру гармонию меха! Так музыкант соединяет звучания отдельных инструментов, чтобы сотворить симфонию. Когда молодая женщина брала в руку лезвие, она старалась все делать уверенно, чтобы не повредить шкуру, минимизировать отходы. Она всегда трудилась молча, с трепетом, как будто бы материал был живым существом, обладающим духовной красотой. Теперь Камилла жалела, что ее новые обязанности, ответственный пост почти не оставляли ей времени на создание меховых изделий.