Во взгляде Сергея проскользнула мимолетная грусть.
— Я не одинок… Ну, как бы сказать поточнее…
— Ну наконец-то! — воскликнула Анна. — И кто она? Где вы познакомились?
Молодой человек вздохнул — он понял, что выдал себя.
Теперь мать будет мучить его до тех пор, пока не узнает правду.
— В Лейпциге, после войны.
— Так она нерусская! Мой Бог, только не говори, что она немка…
— Я все расскажу, но прежде позвольте мне достать подарки, — вставая, сказал Сергей. — У меня есть для вас сюрприз.
Из своей дорожной сумки молодой сибиряк извлек несколько сигар, которые он протянул отцу, затем вынул коробку шоколада и яркую цветастую шаль для матери, купленную на базаре в Иркутске. И вот наконец с торжественным видом он достал из недр сумки бутылку коньяка.
— Привезен из самой Франции, из Парижа, — гордо заявил Сергей, доставая из буфета три рюмки.
Он повернулся к родителям, надеясь увидеть их удивленные и обрадованные лица. К великому изумлению Сергея, отец и мать выглядели потрясенными. Анна очень медленно опустилась на лавку. Отец вынул трубку изо рта и вытянул руку, чтобы потрогать бутылку. Его длинные пальцы ласкали этикетку. Свет двух керосиновых ламп, стоящих на столе, переливался янтарными искрами в ароматной жидкости.
— Что-то не так? — спросил Сергей. — У вас такие странные лица! Я хотел сделать вам приятное.
— Ты был в Париже? — поинтересовалась Анна.
— Невероятно, не правда ли? Я провел там два дня. Константин Петрович поручил мне доставить во Францию шкуры соболей.
Взгляд Анны был прикован к мужу. Иван Михайлович казался невозмутимым. Одной рукой он поглаживал бороду. Волосы мужчины до сих были столь же густыми, как и в молодости, но их яркий золотистый оттенок как будто бы вылинял, как и пронзительно-голубой цвет глаз. Ивану Михайловичу исполнилось шестьдесят два года, и его тронутые сединой волосы и светлый взгляд наводили на мысль о посеребренных инеем березах и опаловых красках зимы. Он оставался худым и подтянутым, совсем не таким могучим, как большинство его друзей. Иван ходил уже с трудом — бедро постоянно болело. Летом он пользовался тростью, зимой ему помогали лыжные палки.
Сергей взял бутылку.
— Я не знаю, что…
— Лучше расскажи нам об этой девушке, — с улыбкой прервала сына мать, стремясь загладить возникшую неловкость.
— Она француженка.
Глаза Анны расширились.
Расстроенный Сергей разлил коньяк. Несколько капель упали на белую скатерть. Уверенным жестом он протянул родителям их рюмки.
— Вот видишь, папа, уроки французского, которые ты давал мне в детстве, не прошли даром. Я все вспомнил.