— Это ты? — спросила Камилла.
— Да.
Она закрыла глаза, испытывая немыслимое облегчение.
— Ты разыскивала меня, — продолжил мужчина. — Я думаю, что проблемы вовсе не с пушниной. Что-то случилось?
— Ты можешь говорить?
— Да.
— Речь идет о моем брате. Он — журналист. Он был арестован в Будапеште приблизительно три недели тому назад, во время восстания. У нас нет от него никаких вестей. Мы думаем, что это страшное недоразумение, ты понимаешь меня? Моя мама спрашивала, не мог бы ты нам помочь.
— Но почему она подумала обо мне? Она что, в курсе событий?
Камилла молчала, нервно теребя телефонный провод. Как отнесется Сергей к ее словам? То, что она ничего не рассказала о Леоне своим родным, оскорбит его или, что еще хуже, разозлит?
— Нет.
Теперь молчали на другом конце линии. Камилла нагнула голову, прижала пальцы к вискам.
— Ты меня слышишь? — спросила она, опасаясь, что Сергей может повесить трубку. Женщина закрыла глаза и напрягла слух, пытаясь услышать его дыхание. В трубке раздавалось легкое дребезжание.
— Не вижу, чем бы я мог тебе помочь. Я не имею никакого отношения к венграм.
— Но у тебя есть связи… Ты, конечно же, знаешь тех, кто мог бы навести справки и освободить Максанса. Ты должен нам помочь, я прошу тебя… Моя мать с ума сходит… — добавила Камилла, раздражаясь от того, что ей приходится выступать в роли просительницы.
Молчание Максанса теперь беспокоило его сестру так же, как и мать. Газеты публиковали фотографии зданий, подвергшихся бомбардировке, танков, разрушенных баррикад. Говорили о сотнях убитых, тысячах раненых. В Париже стихийная демонстрация протеста прошла мимо Дома Фонтеруа в сторону церкви Мадлен.
— Я прошу тебя… Он — твой двоюродный брат.
— Я подумаю, чем смогу помочь, — сухо сказал Сергей. — Но ничего не обещаю.
— Спасибо…
Камилла кусала губы. Что еще сказать ему? Вопросы роились у нее в голове. Что происходило с ним после того, как они расстались? Он все так же разрывается между Ленинградом и Сибирью? Он изменился? Еще никогда молодая женщина не чувствовала себя настолько нерешительной.
— Я даже не спросила, как у тебя дела, — наконец робко произнесла она.
— Все хорошо. А у тебя?
— И у меня все хорошо.
«С ума сойти, как же мы легко врем, когда становимся взрослыми!» — подумала Камилла.
— Я буду держать тебя в курсе событий. Если у меня появятся новости, сразу же сообщу. До свидания.
— Сергей, я…
Но связь уже прервалась.
Камилла медленно положила трубку, она только теперь отметила, что во время разговора стояла. Мадемуазель Фонтеруа села в кресло, она была совершенно опустошенной, как будто ей пришлось принять тяжелый бой. Все ее тело сотрясала нервная дрожь. Впервые за долгие годы Камилла услышала серьезный и спокойный голос Сергея и тут же поняла, как остро ей его не хватает. Женщина даже задохнулась от душевной боли.