Минуты тянулись одна за другой. Еве хотелось утешить Карла, но она не находила слов. Ее сила заключалась отнюдь не в словах. В моменты сильнейшего волнения музыкантша обращалась к музыке. Вот и теперь она молча оплела Карла руками и баюкала его в своих объятиях. Он не попытался ни извиниться, ни объясниться. Он просто уснул. После пробуждения мужчина принялся ласкать тело любовницы, и Ева поняла: эти нежные и хрупкие руки способны творить красоту, ничего подобного которой она не встречала.
Несколькими неделями позже они сочетались браком в Лейпциге. Ева переселилась в старинный особняк на Катариненштрассе, доставшийся Карлу от родителей. Она перевезла туда свое пианино, свои чемоданы и своего кота. Первые дни, чувствуя себя гостьей в этом огромном доме, Ева бродила между камином, тахтой с шелковой обивкой и овальными столиками, расположившимися у основания колонн. Она гладила настенные гобелены, комнатные растения, фарфоровые статуэтки, слушала, как бьют настенные часы. Она опасалась, что не сможет привыкнуть к Саксонии, которую совсем не знала: ее мать была венгеркой, а отец родился в Вене. Родители встретились на берегах Адриатики, в Триесте, городе, овеваемом буйными ветрами, опаленном солнцем и пропитанном солеными брызгами, в городе, где ранним туманным утром перезвон корабельных колоколов оповещал об отплытии судов. Возможно, именно поэтому Лейпциг все же понравился Еве — он тоже был перекрестком многих дорог.
В Триесте семья девочки жила недалеко от вокзала, где под парами стояли поезда, отправляющиеся в Будапешт или Москву. Карьера пианистки привела ее в Вену, затем она гастролировала по всей Европе: от Португалии до Англии, от Франции до России. Но в глубине сердца она хранила тайную, неистребимую любовь — любовь к Триесту, городу, навсегда укравшему ее душу. И вот ради любви Ева согласилась распаковать свои чемоданы.
Вначале новоиспеченная фрау Крюгер отнеслась к Лейпцигу с недоверием, ведь здесь не было ни моря, ни реки, которые уносили бы все печали. Город показался Еве серым, несмотря на зелень лип и коричневатый цвет домов. Здания, похожие на стены угрюмых колодцев, были лишены всякой легкости, а бесконечные дворы напоминали о куклах-матрешках. Покачиваясь на рельсах, пространство бороздили многочисленные трамваи, но, в отличие от Лиссабона, где желтые вагончики весело поднимались и спускались по улицам, подчиняясь лишь капризам вдохновения, строгие вагоны Лейпцига двигались исключительно по прямой.
С тяжелым сердцем Ева быстро шагала по незнакомым улицам, не понимая, сумеет ли привыкнуть к новому городу, приручить его. С неба посыпались крупные снежные хлопья. Молодая женщина укрылась в