Штурмовик обратился к Карлу: «Ваш служащий — еврей, и вы это знаете». «Его мать — арийка», — спокойно уточнил Карл. «Достаточно двадцати пяти процентов еврейской крови, чтобы считать человека artfremd[28]». «Простите меня, — извинился Карл, — но я — литератор. Я никогда не дружил с цифрами».
В комнате воцарилась мертвая тишина. Нацист подошел к Крюгеру. Ощущая, как колотится сердце, Карл стоял напротив мужчины, чья плоская фуражка была украшена золотым гербом. Штурмбанфюрер уставился на издателя своими светлыми глазами. «Я ненавижу ваш злокозненный ум, Крюгер. Еще одно слово, одно-единственное, — и я вас арестую!» Очень медленно мужчина разорвал контракты, которые до этих пор держал в руках, и швырнул обрывки в лицо Карлу. Затем он созвал своих людей, и все они удалились, с силой хлопнув дверью, оставив после себя развороченные шкафы и мертвенно-бледные лица.
Одна из сотрудниц потеряла сознание и с очаровательной грацией осела на пол. Карл стряхнул клочки бумаги, прилипшие к его пиджаку. «Клаузнер, будьте так добры, займитесь фройляйн Розой. У нее такие слабые нервы!»
Карл сделал глоток свежего пива. Несколькими днями ранее, когда они возвращались с Евой из театра, он стал свидетелем страшной сцены, которая навсегда отпечаталась в его памяти. Фанатики в коричневых рубашках и студенты в пестрых костюмах, свидетельствующих об их принадлежности к тому или иному факультету, размахивали факелами и выкрикивали имена запрещенных авторов — Генрих Манн, Зигмунд Фрейд, Эрих Мария Ремарк… А затем стали бросать их книги в пламя костра, от которого поднимались снопы искр. Внук и сын издателей, человек, родившийся в городе, где первая книга была напечатана через тридцать пять лет после изобретения Гуттенбергом печатного станка, Карл был так потрясен этим аутодафе, что Еве пришлось удерживать его за руку, чтобы он не кинулся на палачей с кулаками. Всю ночь Крюгер не мог сомкнуть глаз.
На следующий день состоялось ежегодное собрание издателей и печатников. Министр пропаганды Йозеф Геббельс взошел на кафедру, ловко скрывая хромоту — у него была искривлена нога, и Карл с недоумением выслушал приказ об уничтожении «вредных книг».
— Нам следует разрешить ему, — прошептал Карл, глядя на Еву.
— Я знаю, — ответила совершенно раздавленная фрау Крюгер.
— Что, правда?! — воскликнул Петер, и его лицо обрело былую жизнерадостность. — Я могу записаться в гитлерюгенд, как и мои товарищи? Я знаю, что они ходят в походы и разбивают лагерь на природе…
Ева наклонилась вперед и с силой сжала пальцы сына. На лице подростка появилась болезненная гримаса.