Дверь открыла молодая женщина в ситцевом халатике. На ее полном розовом лице прозрачно светились капельки пота, на руках она держала завернутого в махровую банную простыню мальчонку. Видимо, только что закончилось купание.
— Дверь! Дверь закрывайте скорее! — крикнула она, закрывая собой от ветра ребенка.
— Здравствуйте! Вы — Нина Петровна Игнатьева, — сказал я.
— Да, — кивнула женщина. — А вы кто?
Я вспомнил висевший в подъезде плакат и уверенно представился:
— Я — ваш агитатор. Меня зовут Станислав Павлович. Мальчонка выпростал из-под простыни ручку и, показав на меня пальцем, важно сказал:
— Дядя…
Нина Игнатьевна засунула его руку обратно под простыню:
— Дядя, дядя, правильно. Дядя — агитатор.
— Дядя… ата-тор… — повторил ребенок.
— Проходите, пожалуйста, — сказала Нина, — я вот только его положу, и поговорим.
— Знаете что, — предложил я, — вы укладывайте малыша, а я пока начну с Бабайцева — по алфавиту.
— Хорошо, — охотно согласилась она. — Сейчас я позову его — они с мужем хоккей смотрят.
Игнатьева отворила дверь в комнату и крикнула:
— Петр! С вещами на выход — к тебе агитатор пришел, — и голос ее погас в волне рева, который донесся из телевизора. Видимо, там забили шайбу. Отчетливо чертыхнулся мужской голос, и в коридор выскочил белобрысый курносый паренек…
У Бабайцева губы были пухлые, чуть выпяченные вперед, будто он держал во рту конфету или собирался кого-то поцеловать, а говорил он быстро, очень четко, как из автомата выкидывая пригоршни звонких слов-монеток. И тогда были видны его зубы — очень белые, крупные, редко поставленные — точь-в-точь как у кролика.
— …Это недоразумение, товарищ старший инспектор, — доказывал мне горячо Бабайцев. — Мы с Лешей Игнатьевым три года вместе живем. Квартира-то у нас коммунальная, стены папиросные, никаких секретов нет — все друг про друга знаем…
— А друзей вы его знаете? — спросил я.
— Да у него из друзей — я один. Ведь как дело было — в квартире нашей дали по комнате трем одиночкам: Филоновой, Нине и мне. Потом я женился, а немного погодя Нина вышла замуж за Алексея, он сюда переехал. Парень он тихий, да и шумный бы у Нинки не шибко разгулялся. Вот она ему запрещает с дружками водиться. Да и сам он не очень общительный человек, тихий очень, можно сказать, даже робкий.
— Со слесарным делом ему по работе приходится сталкиваться?
— Конечно. Он же мастер по оснастке и оборудованию. Но только это все равно не имеет значения. Подумаешь, ключ подогнать. Я бы тоже мог, наверное, если бы понадобилось…
— А Филонова? Что о ней можно сказать?