Заметим, правда, что распространенная на начальных этапах «арабской весны» теория, будто в основе революций на Севере Африки лежит так называемый молодежный бугор (графически он выглядит как «выпирание» в половозрастной пирамиде определенных возрастных групп, а именно групп 15–30 лет), статистически подтверждается лишь отчасти. Ко времени революции такое «выпирание» действительно имело место в Тунисе, а также в Алжире (где революции не случилось). В Ливии, Египте и Марокко его не было, но при этом в первых двух странах произошли «революции», а в самой западной монархии арабского мира – нет.
Тем не менее, полностью списывать со счетов «молодежный фактор» также было бы неверно. Молодежь – благодатный объект политического манипулирования со стороны реальных «выгодоприобретателей от революции», как национальных, так и зарубежных. Социологи неизменно указывают, что именно этой возрастной группе общества свойственны: отсутствие жизненного опыта; максимализм в оценках и действиях; «стадный инстинкт», выражающийся в повышенной склонности блокироваться в «братства», объединяться по принципу «наш/не наш»; готовность даже с угрозой для собственного благополучия и жизни слепо следовать за лидером и беспощадно «громить противника». Все это делает молодежь прекрасным горючим материалом для революционного пожара.
Впрочем, следует учитывать и то, что за исключением малонаселенных Туниса и Ливии, большинство молодежи стран Северной Африки живет не в городах. Сельская молодежь, как правило, воспитана в традиционных ценностях, прежде всего религиозных. Последнее обстоятельство, правда, не сделало их бóльшими сторонниками павших светских авторитарных режимов. Их оппозиционность властям формировалась прежде всего нелегальными и полулегальными мусульманскими организациями. В Египте на протяжении почти 70 лет это были Братья-мусульмане, но в последнее двадцатилетие с Братьями стали конкурировать более радикальные группы, хорошо финансирующиеся монархиями Персидского залива.
В Египте, несмотря на десятилетиями продолжающийся мощный процесс урбанизации, большинство населения все еще живет в деревне (на момент проведения переписи 57 %.). При этом почти все сельское население расселено на узкой полосе плодородных земель долины Нила. Площадь наделов из-за физической ограниченности пригодной для обработки земли и роста населения постоянно уменьшается.
Со времен Г.А. Насера хрупкий баланс удерживался через сложную систему продовольственных дотаций для городского населения, сельскохозяйственных субсидий и мер прямого регулирования сельхозпроизводства, с другой. Дело в том, что чисто с «денежной» точки зрения в средних и крупных хозяйствах традиционно выгоднее было выращивать хлопок и сбывать его перекупщику. Такая система, существовавшая в начальные годы президентства Г.А. Насера, выглядела, с отстраненно-академической точки зрения, экономически оправданной, но на уровне страны в целом она оборачивалась необходимостью во все возрастающих масштабах импортировать продовольствие. При этом непредсказуемость сбора в зависимости от уровня воды в Ниле, постоянно скачущие мировые цены на хлопок, конкуренция других стран ежегодно создавали неопределенность относительно того, что страна получит за свою монокультуру валютные доходы в достаточных объемах. Введенная Г.А. Насером система в принудительном порядке предписывала феллахам выращивать определенные культуры, в частности зерновые, гарантировавшие «продовольственную составляющую урожая».