10 мая правительственное статистического агентства CAPMAS сообщило, что уровень инфляции в апреле достиг 11 % (в годовом исчислении), на 0,9 % больше, чем в 2009 году. При этом рост цен на продукты питания был значительно выше. В частности, цены на овощи выросли в среднем на 45 %. Ожидалось, что к концу 2010 г. ускоряющаяся инфляция достигнет 13 %, но реальность оказалась еще хуже – 15 %.
Правительство все еще пыталось разрешить проблему рекомендуемыми ему рыночными методами. Центральный банк облегчил некоторые меры валютного регулирования при импорте мяса, птицы и сахара, надеясь таким образом, что предприниматели снизят рыночные цены в ответ на снижение собственных издержек. Но этого не произошло.
С настоящими казнями египетскими правительство столкнулось в конце августа 2010 г., когда стало ясно, что в результате беспрецедентной засухи в России в страну не поступят законтрактованные 540 тыс. тонн сравнительно дешевой российской пшеницы. Россия ежегодно удовлетворяла примерно треть потребностей страны в пшенице, правда ко времени введения эмбарго примерно 180 тыс. тонн уже было отправлено. Надо однозначно сказать, что к голоду в стране российское эмбарго не привело. В АРЕ оставались переходящие запасы в 3 млн. тонн (этого объема достаточно, чтобы обеспечивать потребности страны в течение 4–5 месяцев. По получении информации, страна оперативно закупила выпадающие объемы на спотовом рынке в основном во Франции и США. Правда, эти закупки обошлись Египту дороже примерно на 40 долл. за каждую тонну, то есть, по приблизительным оценкам, дополнительно Каиру пришлось заплатить 21–25 млн. долл. – сумма значительная, но не сверхобременительная для крупной страны.
Позже загадочные события с нападением акул-людоедов на купающихся вынудили правительство закрыть часть пляжей в разгар туристического сезона, что также негативно сказалось на доходах страны и местном бизнесе.
Египетская экономика переживает критический период. В последнее время (до ноябрьских выборов на которых начали побеждать исламистские партии) западная экономическая наука все чаще именовала египетскую экономику (по аналогии с постсоветскими как «переходную» – transition economy), поскольку-де в стране происходит «переход к демократии». При этом почему-то суть собственно перехода (от чего к чему) не уточнялась (применительно к постсоветским экономикам речь шла о переходе от плановой экономики к рыночной). Лейтмотивом звучит тезис о том, что хотя переход от авторитаризма, безусловно, всеми приветствуется, он неизбежно породит в Египте беспрецедентный за последние тридцать лет уровень нестабильности. Осуществление экономических реформ фоне этой неопределенности является особенно сложным, поскольку приоритет принадлежит реализации политических задач и удовлетворению политических требований.