Ученица. Предать, чтобы обрести себя (Вестовер) - страница 3

Мне всего семь, но я понимаю, что именно это делает нашу семью особенной: мы не ходим в школу.

Отец часто рассказывал нам о горе. Она была огромной и древней – настоящий собор. В горном массиве были и другие вершины, выше и красивее, но Олений пик был самым изысканным. Его основание тянулось на целую милю. Темная гора словно вырастала из земли и превращалась в безукоризненный шпиль. Издалека она напоминала женскую фигуру: ноги – это огромные расщелины, волосы – сосновый лес, покрывавший северный хребет. Женщина-гора была очень сильной – она решительно выставила ногу вперед: скорее выпад, чем шаг.

Отец называл ее Принцессой Индейцев. Она появлялась каждый год, когда начинал таять снег. Лицо ее было обращено на юг. Принцесса смотрела, как буйволы возвращаются в долину. Отец говорил, что по ее появлению индейцы-кочевники понимали, что пришла весна: снег на горе начинал таять, зима кончалась, можно было возвращаться домой.

Отец говорил только о горе и нашей долине, о нашем крохотном кусочке Айдахо. Он никогда не рассказывал мне, что делать, если я покину гору, пересеку океаны и континенты и окажусь в чужой стране, где на горизонте не будет Принцессы. Он никогда не говорил мне, как понять, что настало время возвращаться домой.

Часть первая

1. Избирать доброе

Самое яркое мое воспоминание вовсе не воспоминание. Я придумала это, а потом запомнила, словно все случилось в действительности. Воспоминание это появилось, когда мне было пять, накануне моего шестого дня рождения. Отец рассказывал нам свои истории, и они были настолько подробными, что у нас с братьями и сестрой в голове возникали настоящие фильмы с выстрелами и криками. В моем фильме были сверчки. Их пение я слышу, когда мы все жмемся друг к другу на кухне с погашенным светом – прячемся от федералов, которые окружили дом. Женщина тянется за стаканом воды, и ее силуэт освещает луна. Звучит выстрел, словно щелчок хлыста. Женщина падает. В моих воспоминаниях всегда падает мама – мама с малышом на руках.

Не знаю, откуда взялся малыш – я была младшей из семерых детей. Но, как я уже говорила, ничего такого на самом деле не было.


Через год после того, как отец рассказал эту историю, мы вечером собрались вокруг него, а он читал нам о пророчестве Исайи о Еммануиле. Он сидел на диване горчичного цвета, на коленях его лежала большая Библия. Рядом сидела мама, а мы все устроились у их ног на потрепанном коричневом ковре.

– Он будет питаться молоком и медом, – низким голосом монотонно читал отец, уставший от тяжелого дневного труда, – доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе…