Покатилось «ура» в плавнях. Противник был стиснут с трех сторон.
— Ура! — мощно неслось над Прутом.
В этот выкрик вплетались артиллерийские залпы. И все, кто был на берегу, думали, что так же гремят батареи и победный клич пехотинцев и пограничников звучит по всей границе от Дуная и Прута до последней скалы на материке, которая свисает над разбушевавшимся Баренцевым морем.
Пограничники шли от разрушенного железнодорожного моста на заставу. Шли, поддерживая раненых, унося убитых. Шли, понуро опустив головы. Каски и фуражки держали в руках. Среди тяжелораненых был и Павел Тулин. В грудь и живот попали две разрывные пули. Разрывными в этот день фашисты стреляли впервые. В первый вечер войны они сожгли Сокольникова. На третий вечер войны стреляли разрывными и тяжело ранили Тулина. И тогда и сейчас фашисты нарушили международную конвенцию, которая запрещала применять разрывные пули и жестоко, не по-человечески обращаться с пленными. Смешными и наивными выглядели сейчас гарантии этой конвенции.
Леся, увидев окровавленного отца, отступила, закрыла лицо руками. К ней подошел Рябчиков и обнял за плечи.
— Он выживет! Сейчас ему окажет помощь хирург из кавалерийского корпуса.
Леся не плакала и не отвечала на слова Рябчикова. Когда отца положили на нары в бункере, Леся склонилась над ним.
— Папа! Ты узнаешь меня?
Тулин застонал и прошептал губами, на которых застыла желтоватая пена:
— Доченька моя!.. — Лицо его перекосилось, наверное, он хотел улыбнуться. Обвел взглядом присутствующих. Узнал Рябчикова и тихо сказал: — Будешь за меня, Василий.
— Не надо об этом.
— Молодцы! Взорвали-таки мост. А как там граница, еще не восстановили? — спросил через силу. — Дожить бы до минуты, когда будет восстановлена граница на нашем участке. Вынесите меня. Хочу видеть Прут, плавни. Хочу слышать бой…
Раненого вынесли на клумбу. Отсюда видно и Прут, и руины мостов. Возле железнодорожного не смолкала стрельба. Гремела артиллерия, разбрасывая огненные снопы. Ярко багровел закат. Смеркалось.
Леся стояла и держала отцовскую руку.
— Как хорошо пахнут цветы, которые сажала ты с мамой. А почему ты плачешь?
— Папа! У тебя холодеет рука!.. — с ужасом сказала она.
— Леся! Не оставляй маму. Вам вместе легче будет… А где Андрей?
— Он еще на берегу.
— Сейчас появится врач, — сказал Рябчиков, успокаивая раненого, себя и товарищей.
— Не нужно врача.
Прибежали запыхавшиеся Стоколос и Оленев.
— Товарищ лейтенант! — доложил Андрей, тяжело дыша. — Красноармейские части разбили вражеский батальон в урочище. Остатки удирают на лодках в Румынию!