– Тогда ваша версия не годится, ваше высочество. – Милена вздохнула. – Конечно, королева Ринара отменила допросы с пристрастием, но её подданные не настолько наивны, чтобы полагать, будто судейские не нарушают втихаря неудобный указ. Дружинники не стали бы посвящать в свой заговор нервного юнца.
– Может быть, его как-нибудь отвлекли, увели от телег обманом? – предположила принцесса.
– Тогда из парня вытрясут на допросах, что он не всё время держал телеги под наблюдением. И имена тех, кто его отвлёк. К тому же, ваша гипотеза не объясняет, откуда у заговорщиков взялись мешки с мусором и куда они дели меха и серебро. Получается, что у них были сообщники с возами, которых юноша тоже не разглядел? И вообще, не верится мне в такой масштабный заговор.
Дверь распахнулась, в комнату впорхнула Джинеола, за ней просочилась пугливая служанка.
– Я закончила! – ликующе возвестила герцогиня. – Лес, вы нашли разгадку?
Принцесса печально покачала головой.
– Даже не приблизилась. А вы?
– Ну, кое-какие идеи у меня в голове завелись. Пойдёмте осматривать сарай?
– Не понимаю вашей радости, Джи, – меланхолично заметила принцесса, вставая. – От того, что заводится в голове, ничего, кроме неприятностей, не жди. Держу пари, за идеи нам зачёт не поставят.
В свете фонаря интерьер каретного сарая производил гнетущее впечатление. Огромная груда мусора, вываленного на земляной пол, две перевёрнутые на бок телеги, старый заслуженный тарантас и кривая коляска странным образом гармонировали с ёлкой, аккуратно поставленной у стены. С рассветом ель вынесут во двор, украсят и зажгут на ней свечи, приветствуя воцарение Халала (Элету здесь встречали, наряжая вербу), но сейчас чёрная масса в тёмном углу выглядела зловеще, усиливая общее ощущение неуюта.
Девушки приблизилась к свалке в центре помещения, Лесса поманила служанку с фонарём, нагнулась и подобрала несколько кусков черепицы – некогда красной, а теперь бурой, местами даже серой.
– Выцвела как… Сколько же ей лет?
Джинеола брезгливо – двумя пальчиками – вытянула из груды чёрную полосу омерзительно волосатого материала.
– Что это?
– Надо полагать, пакля, – не слишком уверенно ответила мэтресса.
– А для чего её используют?
Милочка растерялась. Принцессам простительно не знать, как выглядит пакля и как её употребляют. Домохозяйке из земного города двадцать первого века – тоже. Но может ли сознаться в незнании особа неблагородного происхождения, местная уроженка, за которую она себя выдаёт? По счастью, её авторитет спасла служанка, верно истолковавшая мучительное сомнение, написанное на лице мэтрессы. Собственная осведомлённость в вопросе, перед которым спасовали важные особы, явно придала ей значительности в собственных глазах и сподвигла выступить без приглашения.