Элиза в сердце лабиринта (Перез) - страница 4

Привлеченные ее суетой гости начали поворачиваться к ней. Их лица — пустые, безжизненные, ничего не выражающие — внушали ужас. Элиза попыталась закричать, но голос ее не слушался.

Не понимая, что она делает, Элиза нырнула в волны спадающих почти до земли юбок и шлейфов и поползла. Вокруг нее колыхались подолы и двигались ноги в тугих гетрах, а она все ползла, пока не выбралась из толпы.

Поднявшись на ноги, она увидела расписной, ломящийся от сластей киоск — словно посланный самим провидением, он поджидал ее, как островок в море поджидает усталого пловца. За прилавком сиял ослепительной улыбкой продавец.

Красочная вывеска гласила: «Кондитеры Страчьятелло. От отца к сыну».

— Где мы, что это за место? — спросила Элиза.

Продавец наморщил лоб, будто несложный вопрос поставил его в тупик. А может, у него просто не было ответа.

— Чего угодно барышне? Сливочных пирожных, имбирных трубочек, других запретных удовольствий?

Выражение лица у него было самое неестественное. Натянутая широкая улыбка откровенно противоречила печальному взгляду. На витрине была выставлена фотография, где красовалось целое семейство кондитеров с вымученными улыбками. Щеки у всех на фотографии, включая Элизиного собеседника, были схвачены тугими зажимами.

— Почему вы должны все время улыбаться? — осторожно спросила она.

— Не знаю. Это одна из наших прекрасных семейных традиций, благодаря которым мы преуспеваем, — поспешил ответить продавец.

— Но разве вам не больно? — не унималась Элиза.

Продавец улыбнулся еще шире, будто ему снова защемили щеки зажимами, и сказал, что он ничего почти не помнит, но, кажется, в детстве он ужасно плакал. Элизе стало очень его жаль.

— Ничего, я уже давно привык, — успокоил ее продавец.

Элиза поинтересовалась, есть ли у него дети, и порадовалась, что еще нет.

— Вот, возьмите лакричную пастилку. Берите, я вам ее дарю. Говорят, лакричная пастилка может вернуть человеку потерянную улыбку.

Элиза поблагодарила его и пошла дальше, унося угощение в кармане. Она снова блуждала в одиночестве по лабиринту, но уже не бесцельно — теперь ей не терпелось отыскать чечеточника. И когда он показался из-за поворота и бросился к ней со всех четырех ног, она встретила его с нескрываемым восторгом.

— Ее нет, можем идти!

Эти слова показались ей лишенными смысла. Но она была так рада снова увидеть мальчика, что не придала им никакого значения.

Он отвел ее в зал, где царило такое же оживление, что и на лужайке. Но атмосфера здесь была совсем иная, Элизе сразу стало хорошо от смеха собравшихся гостей, великолепия их нарядов и аромата цветущих роз. Ее подхватили, усадили в пустующее кресло, сделали такую же прическу, как у прочих дам, и так же накрасили. В этом зале собралась свободная духом богема, затейливо накрашенная и причудливо одетая. Все они — каждая балерина, каждый музыкант или художник — должны были бороться за свою свободу и за то, чтобы находиться сейчас здесь, в компании друг друга.