— Ежели прикинуть, что вот уже четыре года как я день и ночь дерусь за него с этими подлыми Харрисонами, то, пожалуй, выходит, вам солгали, — задумчиво сказал Маккинстри. — Да там, не считая того луга, где мой овин, всякая пядь по сто раз из рук в руки переходила; я поставлю столбы — они выдернут. По-настоящему там в моем владении акров пятьдесят, не больше, да и то только благодаря овину, а мне его постройка стоила одного человека, двух лошадей да вот этого мизинца.
— Уступите нам эти пятьдесят акров, и мы уж сами позаботимся взять остальное и отвадить Харрисонов, — мирно продолжал Стейси. — Вы ведь понимаете, стоит только вам мирно впустить нас со своей стороны, и Харрисоны уже становятся узурпаторами; а раз титул наш, шериф и его люди помогут нам против них. По закону.
— По закону? — задумчиво переспросил Маккинстри.
— Ну да. Так что, как видите, мистер Маккинстри, мы отнюдь не притесняем вас, а даже, наоборот, поддерживаем. Мы предлагаем вам хорошую цену за то единственное, что вы можете нам продать, — за фактическое владение. И при этом мы еще берем вашу сторону в вашей старой распре с Харрисонами. Их мы отгоним да вам же и заплатим за те спорные акры, что они у вас отнимали.
Мистер Маккинстри сонно провел четырехпалой кистью по лбу и глазам, словно страдая от головной боли.
— Так вы, значит, с Харрисонами и говорить не собираетесь?
— Мы вообще не намерены признавать их права в этом деле, — подтвердил Стейси.
— И ничего платить им не будете?
— Ни цента! Так что, видите, мистер Маккинстри, — великодушно заметил он, в то же время заговорщически улыбнувшись Кресси, — в нашей дружеской беседе не было ничего такого, из-за чего потребовалось бы выходить во двор.
— Вы так думаете? — ровным, глухим голосом проговорил Маккинстри, во второй раз поднимая глаза на Стейси: они были мутные, полные усталой настороженности, как у его загнанных породистых бычков. — Но все-таки здесь нет спокоя. — Он подошел к двери и вытянул свою злополучную руку. — Выйдем на минутку, если вы не против.
Стейси посмотрел удивленно, пожал плечами и с вызывающим видом шагнул через порог. Кресси все так же медленно и равнодушно подошла к двери.
— А что, — размеренно проговорил Маккинстри, оборачиваясь к Стейси, — что, ежели я откажусь? Ежели я скажу, что не позволю ни человеку, ни банку, ни этому самому компромиссу решать мои споры. Ежели я скажу, что какие они ни подлые, эти Харрисоны, какие ни наглые, им и не снилась такая подлость, низость и дрянь, как в этом вашем компромиссе? Ежели я скажу, что раз ваш хваленый закон и ваша культурная жизнь предлагают мне помои заместо покоя, то, по мне, уж лучше драка, и беспорядки, и шериф со всей его оравой? Что ежели я так скажу?